Она медленно подошла и встала у него за спиной. Тщательно контролируя свой голос, окликнула:
— Ник.
Он обернулся.
— Миссис Каннингем? — отозвался он.
Лицо его ничего не выражало, кроме вежливого интереса, но Рейчел заподозрила, что он снова посмеивается над ней.
Она устремила взгляд в пространство поверх его плеча.
— Я хотела поблагодарить вас за хорошую работу. Мои гости вчера весьма лестно отзывались о состоянии сада.
— Благодарю, мэм.
Тон его был безупречно вежливым, но это-то и казалось Рейчел подозрительным. Она перевела взгляд на его лицо и прищурилась.
— Почему у меня постоянно складывается впечатление, что вы смеетесь надо мной?
Покачнувшись на пятках, он окинул ее пристальным, задумчивым взглядом. Сегодня на ней была жемчужно-серая блузка и строгая белая юбка, прикрывающая колени.
— Ну что вы, миссис Каннингем, как я могу. — Он улыбнулся. — Кто я такой, чтобы смеяться над леди. Просто ваша… — еще один оценивающий взгляд, — стерильность меня в некотором роде интригует.
— Стерильность? — переспросила Рейчел, почувствовав себя оскорбленной. — Что это значит?
— Я заметил, что вы часто одеваетесь в белое или во что-то очень светлое, вот как сегодня. — Он вытер испачканные в земле руки о шорты. — Как будто стараетесь дать понять окружающим, что никакая грязь не посмеет прилипнуть к вам. — Он приподнял уголок рта в кривой ироничной улыбке. — Ваша безупречно белая одежда символизирует вашу безупречную репутацию, не так ли?
— По-вашему, это плохо?
— Ни в коем случае, просто это интригует. — В его глазах вспыхнуло невольное восхищение. — Лицо ваше тоже безупречно гладкое, как у молоденькой девушки, хотя у вас уже взрослые дети. На нем тоже как бы лежит печать незапятнанности. Конечно, это не мое дело…
С нее хватит. Это уж слишком. Что он себе позволяет? Если он ставил своей целью смутить ее, вывести из равновесия, то ему это удалось.
— Вы правы. Это не ваше дело, — отчеканила Рейчел и развернулась, чтобы уйти.
Молниеносным движением он схватил ее за руку повыше локтя и продолжил как ни в чем не бывало:
— Но мне больно видеть, как вы одиноки.
Он произнес это тихо, но Рейчел застыла, словно громом пораженная. Что он может знать о ней? О ее жизни? Он, посторонний человек, чужак!
Ник как-то незаметно приблизился к ней, продолжая удерживать за руку.
— Может, хватит прятаться за этой стерильной маской, прекрасная Рейчел? Вы сами будете приятно удивлены, когда обнаружите, что таится под ней, поверьте мне.
Задыхаясь от возмущения, она попыталась вырвать у него руку, но он крепко держал.
— Пустите меня, вы, бродяга! Ничтожество! Как смеете вы прикасаться ко мне, поучать меня, как мне жить?! А вы-то сами что скрываете, мистер Логан? Думаете, я не понимаю, что ваше бродяжничество тоже своего рода маска, за который вы прячетесь от неприятной действительности? От ответственности?
Лицо его сделалось непроницаемым, словно высеченным из камня.
— Может, вы и правы, но речь сейчас не обо мне, а о вас. Вы мне напоминаете Спящую Красавицу из сказки, которую может разбудить только поцелуй Принца. Я, конечно, не принц, но чем черт не шутит…
Он рывком притянул ее к себе, и не успела она понять, что происходит и как-то воспротивиться, как его губы уже завладели ее губами. Рейчел была настолько ошеломлена, что позволила ему целовать себя. Никто из ее знакомых мужчин никогда бы не решился на столь дерзкую выходку, и это застигло ее врасплох.
Через несколько мгновений Рейчел пришла в себя, но почему-то не торопилась оттолкнуть его. Губы и язык Ника творили с ней что-то невообразимое. Да, целоваться он умеет, промелькнуло в ее затуманенном мозгу.
Она должна остановить его, но, казалось, силы покинули ее. Надо дать ему понять, что его поцелуй нежелателен, что он ей неприятен, но… так ли это? Разве не этого ты втайне хотела, ждала все эти годы? — спросила она себя и вместо ответа еще теснее прильнула к нему.
Ник почувствовал эту перемену в ней, почувствовал, как она сдалась, уступила его натиску, и вздохнул. Он только хотел немножко наказать ее за высокомерие, приоткрыть глаза на другой мир, который существует вокруг нее. Хотел застать ее врасплох, заставить сбросить маску холодной отчужденности, которую она надевала на себя по утрам вместе с одеждой.
Но едва только их губы соприкоснулись, как он позабыл обо всех своих намерениях и мог ощущать лишь тепло податливого женского тела под своими руками, мягкость губ под настойчивым напором его рта, трепет пальцев, лежащих на его груди.