— Подождите, — сказал Пэт. — Давайте еще раз позвоним в «Серебряную туфельку». Проверим, а вдруг швейцар или еще кто-нибудь видел, как он уходил.
— Проверяли уже, — сказал Кен нетерпеливо. — Нечего время терять.
— Не знаю, не знаю, — сказал Боб. — Можно попробовать.
Хотя звонки были обязанностью Пэта, но на телефоне уже сидел Элф, поскольку решено было, что в ФБР должен звонить именно он. Он снял трубку и попросил соединить его с «Серебряной туфелькой». Ребята замерли в ожидании, следя за выражением его лица. Когда «Серебряная туфелька» ответила и Элф спросил, известно ли им что-нибудь о мистере Бэрри Джинзе, реакция была мгновенной.
— Что? — переспросил Элф в крайнем волнении и, кивнув ребятам, продолжал слушать то, что ему говорил телефонист. Ребята видели, как у него отвисла челюсть, и на лице отразилось сначала недоверие, потом смятение, а потом тихая отрешенность и отчаяние.
— О'кэй, — сказал он мрачно. — Не уходите. Мы еще позвоним.
Он бросил трубку и откинулся на спинку стула.
— Погиб? — спросил Кен.
— Хуже.
Элф достал платок и высморкался. Затем он залпом выпил кофе и вместе со стулом отъехал от телефона.
— Бэрри свихнулся, — сказал он отрывисто. — Нам все-таки придется звонить психиатру. Выясни телефон шведа, Пэт; только не через «Интернейшнл». Если они что пронюхают, нам конец.
— Господи Иисусе, Элф, — сказал Боб. — Да в чем дело?
Элф уставился на пол. Затем выпрямился и посмотрел на ребят.
— Бэрри весь вечер был в «Серебряной туфельке», — сказал он. — Телефонист видел, как в начале пятого он выходил из женского туалета.
А в гостиной у Пинки Опасный мужчина только что прикончил вторую тарелку рисового пудинга и облизывал ложку. Левой рукой он перелистывал альбом фотографий.
— Этот просто великолепен, — говорил он. — Потрясающий парень.
Он разглядывал фотографию второго внука Пинки: мальчик в пестрых штанишках склонился над крепостью из песка и ковырял ее лопаткой.
— Сколько лет этому карапузу? — спросил Бэрри.
Пинки заглянула ему через плечо и надела очки.
— Это Ронни, — сказала она. — В тот день ему исполнилось два годика. Он не в нашу породу: вылитый Мак Коу. Переверни страницу, там мистер и миссис Мак Коу — свекор и свекровь моей Вивиан — у себя на веранде. Вот они. Видишь, какие у мистера Мак Коу большие уши? У Ронни точно такие же. А девчушка на коленях у мистера Мак Коу — это его внучка, Сью. Она дочка Тома Мак Коу, того, который попал в автомобильную катастрофу. Я тебе рассказывала.
— Да, — сказал Бэрри. — Помню. А это кто?
— Это просто наши знакомые, Гаррисоны. Чудесные люди. У них сын погиб в Корее. А эта девушка — их дочь. Она замужем. Слушай, я не хочу тебя торопить, но время идет. Если ты хочешь поспеть на студию к семи, пора подумать о такси.
— Черт, — сказал Бэрри.
Он захлопнул альбом и посмотрел на часы. Пинки была права. Времени — только-только, чтобы привести себя в порядок, хватать такси и ехать на студию. Он спустил свои длинные ноги на пол и сел на кушетке.
— Я просто не могу тебе передать, Пинки, — сказал он, — как много все это для меня значит.
— Я рада, — сказала она. — Приятно встретить старого друга.
Бэрри вымыл руки, причесался, провел рукой по подбородку, на котором уже показалась щетина. Когда он приедет на студию, придется Слипу им заняться. Потом он наклонился и поцеловал Пинки.
— Все было замечательно, — сказал он. — Просто замечательно.
Она открыла дверь квартиры и выглянула на лестницу.
— Да, вот еще что, — сказала она ему. — Не говори никому, где ты был и с кем. Когда женщина живет одна, ей надо быть осторожной. Если пойдут разговоры, как я буду людям в глаза смотреть?
— Я никому не скажу, Пинки, — заверил ее Бэрри.
— Я всегда считала, что незачем рассказывать детям, что мы знали друг друга в Херн-Бэй, — продолжала Пинки. — Пару раз чуть было не рассказала, потом сочла — ни к чему. Они бы решили, что я выдумываю. Так ничего и не сказала. Но если ты, конечно, захочешь как-нибудь зайти, я всегда буду рада тебя видеть.
— Спасибо, Пинки, — сказал он.
— В «Серебряной туфельке» нас никто не видел, — сказала Пинки. — Телефонист спал. У меня там хорошая работа, не хотелось бы ее терять.
— Да нет, зачем же? — сказал он. — Что за ерунда! Послушай, ты мне не дашь на такси?
— Я тебе дам пять долларов, — сказала она. — Тут больше не будет. Если останется, сдачу оставь себе.