Птицын осторожно пожал ручку «ребёнку» — и действительно, в руке была обычная ребячья лапка. Парню безумно хотелось ещё и нос Радею Тихославовичу потрогать — не будет ли там свиного пятачка, но он сдержался, а то получилось бы совсем неделикатно.
— Поразительно! — уже пора бы перестать удивляться чудесам тёмной стороны, но Валерка до сих пор был уверен, что иллюзия — это что-то вроде голограммы. Смотреть можно, потрогать не получится. — А почему этим нельзя пользоваться долго? Заряд закончится?
— Нет, заряда в узловых камнях достаточно — наверное, на год хватит, а потом можно восполнить. Дело в проклятье. Оно не терпит даже таких способов его обойти. На какое-то время его можно обмануть, но примерно через день злое колдовство обойдёт все ухищрения учёных, и я снова вернусь к обычному облику. Только буду ещё украшен довольно нелепой сетью с бриллиантами. Однажды так и случилось, причём в самый неудачный момент — конфуз был страшный! Поэтому давайте-ка, Валерий, не будем тратить время, которого и так мало. Ведите меня скорее в верхний мир.
Город Радею понравился. Поросёнок вёл себя довольно сдержанно, но видно было, что он удивляется изменениям.
— Да, если такое же везде, это поистине удивительный прогресс. Всего за сто лет — такие изменения. Вот только не все из них подойдут нам. Работы предстоит очень, очень много. Понимаю теперь, почему другие государства — те, которые до сих пор не теряли связи с верхним миром, столь сильно ограничивают контакты. Здесь действовать нужно осторожно, иначе мы можем получить в результате нечто поистине кошмарное, как здесь, в верхнем мире, так и на тёмной стороне. Предки не зря разделили миры. Раньше это было не так заметно, но сейчас — совершенно очевидно.
— Вы уже бывали в верхнем мире? — уточнил Птицын. В принципе и так было ясно — Радей Тихославович об этом упоминал ещё когда они были на тёмной стороне. Просто Валерке было любопытно.
— Да, довелось вот… Правда, не в наших местах. У нас тогда было одно дело в Великобритании. Мы тогда едва не провалились. Впрочем, об этом я рассказывать не буду. Сроки давности ещё не прошли. Хотя дело вышло громкое. Мы даже попали в народные сказания, правда, довольно странным образом. Отчего-то моих коллег народная молва тоже наделила свинскими чертами, хотя они как раз имели вполне человеческий облик!
— Стоп. — Валерка вспомнил единственную сказку, в которой участвовали поросята, отчего остановился посреди тротуара, вызвав этим недовольство спешащей за парочкой дамы — ей пришлось срочно обходить неожиданное препятствие. — Радей Тихославович, вы хотите сказать, что сказка «Три поросёнка» — это про вас⁈
— Да, так уж сложилось, — пожал плечами поросёнок. — Хотя в ней крайне мало осталось от истинных событий, происходивших тогда… я, к слову, ошибся — это было не сто лет назад, а все двести. Ну да немудрено перепутать, много времени прошло.
Ох, как же Птицыну было интересно, что же произошло тогда, двести лет назад, на самом деле, что из этого получилась сказка «Три поросёнка». Но спрашивать он не стал — ясно, что рассказывать Радей не собирается. Поэтому спросил другое:
— Радей Тихославович, вам, вроде бы, нравится то, что вы видите, и в то же время, вы говорите, что нужно очень сильно ограничивать контакты между мирами. Я вас не совсем понял. Или вы о загрязнении природы?
— Да, воздух здесь пахнет не слишком приятно, — кивнул поросёнок. — Полагаю, есть и другие проблемы. Но я совсем не о том. Разумные — существа неопрятные, и совсем не важно, на каких принципах основана промышенность. Полагаю, нас на тёмной стороне тоже ждёт нечто подобное в скором времени, и заранее готов с этим смириться — за развитие приходится чем-то платить. Нет, Валерий, дело вовсе не в загрязнении природы. Дело в идеях. Мы с вами гуляем всего час, и я ещё не всё понял про верхний мир, но то, что некоторые его идеи нам не подходят, уже видно. Вот, взгляните, — поросёнок кивнул в сторону сценки, которая разворачивалась на дороге — там случилось небольшое ДТП и два водителя орали друг на друга не стесняясь в выражениях. — У нас даже десятой доли того, что они сказали, хватило бы, чтобы вызвать друг друга на смертельную дуэль. Если бы этого не сделали спорящие, их вызвали бы свидетели происходящего. Причём не важно, к какому социальному слою принадлежали бы спорщики. Мысль о том, что можно настолько неуважительно относиться к ближнему, коробит меня до глубины души. Если ты зол и считаешь себя оскорблённым — вызови соперника на дуэль и убей его. Но не смей пачкать свои уста и уши окружающих такой площадной бранью. Отвратительно. Между тем я вижу, что для вас это совершенная обыденность, как и для всех окружающих. Они даже не обращают на происходящее внимания.