Тащить ее на гору – едва ли самый удачный способ обольщения, но он уже привел план в действие и теперь не смог бы отказаться от него. Кэт, и так возмущенная его властью, набросится на малейший признак его слабости, как собака на ветчину. Но это давало и некоторое преимущество. Так можно скрыться от проницательного взгляда Каррингтона, пока они разрабатывают стратегию. Идея неплохая и вроде бы проверенная. Может, это и была та причина, которую он назвал первой в пользу восхождения на гору.
Чувствуя себя более умным, чем он, возможно, был, Джаррет вышел на террасу через французское окно, обхватил себя руками, пытаясь укрыться от сырого воздуха, и сквозь деревья посмотрел на озеро. Над спокойной водой стлался туман. Восходящее солнце пронизывало бледное голубое утро абрикосовым, розовым и золотым. Таких цветов он никогда не видел в грязном лондонском небе.
Возле берега из зарослей выскочил пес, промчался по открытому пространству и снова исчез за деревьями. Не лает, невольно отметил Джаррет. То ли собака привыкла к нему, то ли нельзя положиться, что в нужный момент она предупредит об опасности.
Значит, и Кэт где-то поблизости. Джаррет направился к кромке воды, наслаждаясь запахом влажных листьев и ощущением пружинящего мха под ногами. Птицы щебетали в ветвях деревьев. Цветы раскрывались прямо у него на глазах.
Вдруг в воде появилось неясное темное очертание и поднялось из воды словно призрак.
Как ведьма.
Он остановился, отступил за деревья, выбрал удобное для наблюдения место и стал смотреть на фигуру, появляющуюся из озера.
Кэт купалась. Когда ноги коснулись дна, она встала и побрела к берегу, с каждым шагом ее было видно все лучше. Тонкая ткань тумана окутывала фигуру девушки, напомнив ему, как он увидел ее впервые в театре, отделенную от зрителей занавесом. На этот раз охраняла ее сама природа.
Он должен был бы уважать ее целомудрие и желание побыть в одиночестве.
Но ни то, ни другое не могло заставить его отвернуться. Она казалась персонажем древних мифов, рожденным из солнечных лучей и воды. Мокрая рубашка облегала ее совершенные формы. Она остановилась, вода плескалась о ее бедра. Собрав намокшие спутанные волосу обеими руками, она попыталась отжать их. Потом оставила это и встряхнула головой, отчего разлетелись мелкие капли, образуя золотой нимб вокруг ее головы.
Теперь он уже и сам не был уверен в том, что видит всё на самом деле. Не сон ли это? Нечто такое, что он не сможет ни ухватить, ни удержать. Одинокая женщина, огражденная своей красотой и стальной волей, в некоем крестовом походе, в который его включили за его грехи, чтобы он нес копье.
А может быть, и нечто большее. Какое бы настоящее имя ни было у его цыганки, какие бы причины ни заставили ее быть здесь, она вышла из озера, и что удивительно, под его заступничество.
Решение, принятое без долгих раздумий, было молниеносным и не вызывающим сомнений. Бесповоротным. На костях беззащитной женщины, умершей в Херн-Уотере, он дал себе клятву: пока Кэт под угрозой, ее безопасность будет Граалем его собственного крестового похода.
Джаррет постоял еще немного, запечатлевая в памяти образ женщины на озере. Потом, стараясь остаться незамеченным, пробрался между деревьями к коттеджу, и когда Кэт вернулась, он уже брился.
Пес пришел с ней, заливаясь лаем, а вскоре подъехали в повозке слуги и миссис Киппер. Кэт, все еще влажная и закутанная в полотенце, убежала в спальню, попросив подождать, пока она оденется.
Собрав миску с холодной водой, кусок мыла, зеркало и бритву, Джаррет прошел в гостиную как раз вовремя, чтобы встретить слуг. Крестовые походы продолжались, но пока он не был героем-рыцарем.
– Мы не пойдем к римскому форту в Хард-Нотте, – сказал мистер Джон Гиллиам, приближаясь к кабестану на яхте, где Кэт и его высокомерие укрылись от остальных участников восхождения.
Это был симпатичный, довольно молодой человек, и ей очень не нравилось, что за карточным столом Деринг воспользовался своим превосходством над ним. Почему бы не нацелиться на кого-нибудь, кто заслуживает немного неприятностей? Но, конечно, Деринга, если он был достаточно трезв, чтобы сосредоточиться, интересовала только его собственная персона. По крайней мере он проявил немало великодушия, завалившись вчера в постель и не пошевелившись, даже когда она отправилась купаться.
– Все горы похожи одна на другую, – сказал Деринг, пожав плечами. – Все, что мне нужно, – таверна на вершине. Или у подножия, где я смог бы переждать, пока вы все будете карабкаться ввысь.
– Лорд Партон – страстный альпинист, – сказал мистер Гиллиам, – а дела заставляют его завтра уехать. Он не хочет покидать это место, не поднявшись на вершину Ско-Фелл.
Кэт охнула.
– Это самая высокая гора в Англии.
– Нисколько, – возразил мистер Гиллиам. – Однажды я там уже был, и маршрут был гораздо сложнее, чем тот, по которому мы пойдем сегодня, и было совсем не так страшно. Мы пойдем по более простому подъему, потому что погода ненадежная, но вам не обязательно идти с нами до конца. Большинство повернет назад, если подъем станет трудным, и у нас довольно слуг, чтобы проводить их.
– Ну, не сомневаюсь, что цыганка могла бы с легкостью добежать до вершины, но я – парень ленивый. – Деринг обернулся к Кэт: – Останемся в лодке, пока она не доставит нас обратно в «Рай»? А потом домой в постель.
У нее внутри все сжалось. Ей не хотелось взбираться на гору – совсем нет, – но альтернатива вселяла страх. Она постаралась принять смиренный вид.
– У меня никогда не будет другого случая, милорд, чтобы оказаться выше всей Англии.
– Если вы собираетесь подниматься в гору, Деринг, то я посоветовал бы вам сменить ремень вот на этот. Он гораздо прочнее, с надежными креплениями, у меня многолетний опыт…
– Вам кажется, что я свалюсь. Если хотите, Гиллиам. Вы же знаете, я кровно заинтересован в том, чтобы угодить вам.
Они рассмеялись, и Кэт совершенно не поняла почему. И никому не было дела до того, что ее ремень был слишком велик и без металлических устройств для крепления веревок. Нельзя сказать, чтобы ее это волновало. Нелюбовь к пропастям будет удерживать ее как можно дальше от них.
Цепочка конных экипажей ждала возле пристани, чтобы доставить альпинистов, всего восемнадцать, считая проводника и слуг, к тому месту, откуда они начнут подъем. Обидно, что ей придется сражаться с юбками, когда у нее есть пара вполне пригодных, хоть и скандальных брюк, гораздо более подходящих для лазания по горам. По крайней мере ее крепкие полуботинки были рассчитаны на неровную местность. Странствующие актеры много ходили пешком, так как большую часть фургонов занимали реквизит, декорации и костюмы. Как и все члены труппы, она помогала загружать и разгружать вещи, что сделало ее более подготовленной физически, чем большинство женщин. Танцы также сыграли свою роль, и она не думала, что ей будет трудно идти вровень с мужчинами.
Первые два часа подниматься было легко. Каменные мостики позволили им перебраться через быстрые потоки. Но широкие, усыпанные камнями тропы требовали некоторого внимания, чтобы не споткнуться, как это случилось с одним из слуг. Ветер, дувший с Ирландского моря, раскинувшегося недалеко на западе, приносил прохладу вместо солнечного тепла позднего утра. Облака, сначала белые, но постепенно темнеющие, клубились над головой.
Трое отважных альпинистов продвигались вперед, с твердым намерением достичь вершины, прежде чем погода заставит их покинуть горы. Проводник, мистер Кобб, часто останавливался, чтобы осмотреть окрестности в подзорную трубу, и однажды, когда она случайно оказалась рядом с ним, предложил ей поглядеть в нее.
– В каждой долине своя погода, – сказал он. – Буря может поджидать как раз за перевалом, особенно в этом году. Извержение вулкана, говорят, изменило климат к худшему.
Она читала об этом, а потом мистер Гиллиам рассказал ей подробнее обо всем, когда они шли рядом. Он описывал геологические формации, цвета – красный, розовый и зеленый – и как они появились, минералы, добываемые в этой местности, все с таким жаром, как любовник описывает свою даму сердца. Кэт любовалась яркими контрастами местности, скудными пастбищами с пасущимися овцами, скалистыми вершинами и глубокими пропастями, хребтами, острыми как бритва, которые они не собирались преодолевать, с плато и длинными склонами, покрытыми обломками скал. Каменистые осыпи, так назвал их Гиллиам.