Майкл Крайтон
Опасный пациент
Предисловие автора
Читателям, которых шокирует или испугает содержание книги, не стоит обманывать себя мыслью, будто все это нечто новое. Физическое изучение мозга насчитывает уже более столетия, технология воздействия на поведение развивается более пятидесяти лет. Так что на протяжении нескольких десятилетий эта тема была открыта для дискуссий, поддержки или опровержения.
Не было также недостатка и в публикациях. Исследования в области нейробиологии являются достаточно сенсационными, чтобы о них регулярно появлялись статьи в воскресных выпусках крупных газет. Но общество, по существу, до сих пор не относилось к проблеме с должной серьезностью. За много лет сделано столько мрачных прогнозов и распространено столько вольных спекуляций на эту тему, что публика сейчас расценивает «контроль над сознанием» как проблему, отодвинутую далеко в будущее: это, мол, рано или поздно произойдет, но еще не скоро, да и вряд ли сможет оказать какое-то воздействие на нынешнее поколение.
Ученые, проводящие подобные исследования, напротив, всячески искали возможности публичного обсуждения. Джеймс В. Макконнелл из Мичиганского университета несколько лет назад говорил своим студентам: «Смотрите, мы уже способны на такое. Мы можем контролировать человеческое поведение. Но вот кто будет решать, что надо делать? Если вы над этим не задумаетесь и не скажете мне, что я должен делать, я, пожалуй, сам все решу за вас. Но тогда будет уже поздно».
Сегодня многие полагают, будто живут в мире, в котором все предопределено и все происходит в соответствии с жестким, заранее спланированным курсом. Но принятые в прошлом решения заставили нас с вами жить в условиях страшного загрязнения окружающей среды, распада личности и кризиса городов: кто-то принимал решения за нас, и теперь мы пожинаем их горькие плоды.
Подобный подход представляет собой инфантильный и опасный отказ от ответственности, и все мы обязаны осознать истинный смысл происходящего. В свете сказанного предлагаю нижеследующую хронологию:
История терапии психомоторной эпилепсии:
1864 год – Морель, Фебре и другие французские нейрологи описали ряд симптомов психомоторной эпилепсии.
1888 год – Хафлингс Джексон (Великобритания) предложил классическое описание психомоторной эпилепсии и сопровождающей ее ауры.
1898 год – Джексон и Колман (Великобритания) локализовали источник расстройства в височной доле мозга.
1908 год – Хорсли и Кларк (Великобритания) дали описание методики стереотактических хирургических операций на животных.
1941 год – Джаспер и Кершман (США и Канада) показали, что электроэнцефалограмма пациентов с психомоторной эпилепсией характеризуется возмущениями из височной доли.
1947 год – Шпигель с сотрудниками (США) обнародовал результаты первой стереотактической операции на человеке.
1950 год – Пенфилд и Флэнеген (Канада) провели серию операций на больных с психомоторной эпилепсией, давших хорошие результаты.
1958 год – Талейрак с сотрудниками (Франция) начали регулярно осуществлять стереотактическую имплантацию электродов в мозговые ткани.
1963 год – Хит с сотрудниками (США) позволили пациентам самостоятельно стимулировать себя с помощью имплантированных электродов.
1965 год – Нарабаяси (Япония) обнародовал результаты стереотактических операций, проведенных на 98 пациентах, страдающих психомоторным агрессивным поведением.
1965 год – к этому времени в различных странах проведено более 24 тысяч стереотактических операций на людях.
1968 год – Дельгадо с сотрудниками (США) снабжает «стимуприемниками» (радиостимулятор в комплексе с радиоприемником) ходячих стационарных пациентов, страдающих психомоторной эпилепсией.
1969 год – В Аламогордо, штат Нью-Мексико, шимпанзе напрямую связана по радио с компьютером, программирующим и осуществляющим стимуляции головного мозга.
1971 год – Пациент Гарольд Бенсон прооперирован в Лос-Анджелесе.
М.К. Лос-Анджелес, 23 октября 1971 года
Я пришел к выводу, что мои субъективные объяснения собственного поведения почти неизменно носят мифический характер. Я не знаю, почему поступаю так или иначе.
Дикая природа осваивает колониста.
9 МАРТА 1971 ГОДА, ВТОРНИК: ПОСТУПЛЕНИЕ
1
В полдень они спустились в отделение «Скорой помощи» и сели на банкетке рядом с вращающимися дверями входа. Двери выходили на автостоянку. Эллис нервничал и не обращал внимания на окружающих, погруженный в свои мысли. Моррис был спокоен. Он сунул леденец в рот и, скомкав обертку, положил ее в карман своей белой куртки.
Сидя на банкетке, они видели, как солнечные лучи падают на стеклянную стену и освещают надпись: «ОТДЕЛЕНИЕ СКОРОЙ ПОМОЩИ» – и ниже, чуть более мелкими буквами: «СТОЯНКА ЗАПРЕЩЕНА. ТОЛЬКО ДЛЯ САНИТАРНЫХ ФУРГОНОВ». Они услышали вдали вой сирены.
– Это они? – спросил Моррис.
Эллис взглянул на часы.
– Вряд ли. Слишком рано.
Они сидели на банкетке и слушали приближающийся вой сирены. Эллис снял очки и кончиком галстука протер стекла. Одна из медсестер отделения «Скорой помощи», незнакомая Моррису девушка, подошла к ним и сказала, лучезарно улыбаясь:
– Вы встречаете нового больного?
Эллис покосился на нее. Моррис ответил:
– Мы заберем его прямо в палату. История болезни у вас?
– Да, видимо, у нас, доктор, – ответила сестра и отошла, несколько обиженная.
Эллис вздохнул. Он водрузил очки на нос и, нахмурившись, посмотрел сестре вслед.
– Она же без всякой задней мысли… – сказал Моррис.
– Полагаю, что это уже всей больнице известно, – буркнул Эллис.
– Ну, это слишком большой секрет, чтобы его можно было хранить в тайне.
Сирена выла уже совсем близко: сквозь стекло они увидели, как на автостоянку подкатил санитарный фургон. Двое санитаров открыли задние дверцы и достали носилки. На носилках лежала дряхлая старуха. Она задыхалась и издавала булькающие звуки. Острая пульмонарная эдема, подумал Моррис, наблюдая за тем, как ее препровождают в палату.
– Надеюсь, он в хорошей форме, – сказал Эллис.
– Кто?
– Бенсон.
– А почему он должен быть в плохой?
– Его могли разозлить. – Эллис выглянул на улицу.
Эллис и впрямь не в духе, подумал Моррис. Он знал, что это значит: Эллис возбужден. Он провел немало совместных с Эллисом операций и давно уяснил особенности его поведения. Раздражительность, нервозность и томительные часы ожидания, а потом полное, почти отрешенное спокойствие во время операции.
– Ну где же он, черт побери! – пробормотал Эллис и снова взглянул на часы.
Чтобы сменить тему, Моррис сказал:
– У вас все готово для трех тридцати?
Сегодня в три тридцать пополудни Бенсона должны были представить персоналу на общей нейрохирургической конференции.
– Насколько я знаю, – ответил Эллис, – доклад делает Росс. Я очень надеюсь, что Бенсон в хорошей форме.
Из динамика на стене раздался приятный мужской голос:
– Доктор Эллис, доктор Джон Эллис, два-два-три-четыре. Доктор Эллис, два-два-три-четыре.
Эллис встал.
– Черт! – бросил он.
Моррис знал, что это означает. «Два-два-три-четыре» – добавочный номер зоолаборатории. По-видимому, что-то стряслось с обезьянами. Весь прошлый месяц Эллис ежедневно оперировал по три обезьяны – просто чтобы не дать себе и ассистентам расслабиться.
Он смотрел, как Эллис пошел к противоположной стене, где висел служебный телефон. При ходьбе Эллис слегка хромал – результат полученного в детстве увечья, из-за чего был поврежден малоберцовый нерв правой ноги. Моррис часто задумывался, не повлияла ли эта травма на решение Эллиса стать нейрохирургом. Безусловно, Эллис производил впечатление человека, стремящегося исправить все изъяны, отремонтировать любую неисправность. Он так и говорил своим пациентам: «Ну, мы вас подремонтируем». Да и сам он имел немало таких изъянов: хромота, преждевременная лысина, близорукость – ему приходилось носить очки с толстыми стеклами. Из-за этого он производил впечатление уязвимого человека, что, в свою очередь, заставляло окружающих относиться к его раздражительности чуть более терпимо.