От стресса желудок встал и съеденный круассан попросился наружу.
— Останови машину, — прошептала я, хватаясь за желудок.
Меня вывернуло. Я сполоснула лицо бутилированной водой, которую аккуратно выливал мне на ладони Женя.
— Может ты мне хоть что-то объяснишь?
Я медленно разогнулась и посмотрела в бездну теперь уже голубых глаз, таких же глубоких как у Кирилла.
— Он меня предал, — тихие слова вылетели из груди.
Мужчина требовательно смотрел, ожидая продолжения.
— Я застукала его с Ксюшей в постели, — вновь слезы проступили в уголках глаз. Я думала, что плакать мне уже нечем.
— Сукин сын! — мужчина с треском сжал пустую пластиковую бутылку и кинул на землю.
— Пообещай мне, что ты меня не отдашь ему. Просто спрячь. Пройдет время и все забудется…
Женя широкими ладонями обхватил мое лицо и пристально посмотрел в красные заплаканные глаза.
— Я тебе обещаю!
На толику стало легче. Я от безысходности доверилась этому человеку, совсем не зная, но хватаясь за него как за последний спасательный круг тонущего корабля.
Я попросила не останавливаться в Казани на ночлег, а быстрее доехать до Екатеринбурга. Мне казалось, что только там я буду в безопасности. Я сменила Женю после Казани.
Стрелки часов приближаются к полуночи. Мужчина уснул на пассажирском сиденье. Почему он решил мне помочь? Попросит что-то взамен или просто хочет насолить своему брату, запрятав его трофей? Все равно… Сейчас мне глубоко на это наплевать.
Я переключилась на дорогу, пробуя полностью отстраниться от всего. Мой допинг — кофе, купленное на заправках и сигареты. Три часа ночи, до Екатеринбурга осталось пять часов.
— Останови где-нибудь в лесочке, — проснулся Женя. — Я тебя сменю потом.
Мы поменялись местами и двинулись дальше. Машин на удивление очень мало, что позволяет двигаться с хорошей скоростью, приближая конечную точку.
— Мы почти приехали, — в семь часов утра мы двигались по центральной улице Екатеринбурга. — Я тебя поселю в своей квартире в новостройке, недавно ремонт закончили. Я ее купил для сдачи. Денег не надо, живи сколько хочешь.
— Нет, я тебе буду платить. Я не нахлебница. Мне нужно было просто выехать из Москвы.
— Упертая! Если так хочешь, то плати только квартплату. И не обсуждается!
— Хорошо. Спасибо.
Женя припарковался возле многоэтажки-свечки с закрытой территорией.
— Ты пока располагайся, я привезу продукты, — мужчина нажал на кнопку лифта с номером пятнадцать. — Район хороший, пять минут до центра.
— Почему ты мне помогаешь? — этот вопрос все же меня мучал.
— Ты сама об этом попросила, — Женя улыбнулся.
Глава 20
Мужчина оставил меня одну посреди чужой квартиры и ушел в магазин. Я медленно сняла верхнюю одежду и стянула кроссовки. Красивая маленькая квартира. Большая кухня и зал. Имелась вся необходимая бытовая техника для комфортного проживания. Даже робот-пылесос по-хозяйски расположился в углу кухни.
Прогулочным шагом медленно осматривала детали интерьера, хоть как-то отвлекаясь от зудящей боли. На холодильнике висели цветные магниты из разных стран. Запечатленные яркими красками достопримечательности колоритных стран заманивали тебя посетить эти беззаботные места. Как же хотелось мне сейчас оказаться где-то на берегу моря под раскидистой пальмой с коктейлем в руках и спокойным сердцем.
Женя все еще не пришел. Я побрела в ванную, если и этот мой проверенный антидепрессант не поможет мне успокоиться — придется пить таблетки.
Горячая вода наполняла белоснежную ванну с ароматным гелем для душа, который в единственном экземпляре стоял на полочке. Я села на край ванны равнодушно осматривая свежий ремонт и цветочные узоры на кафельной плитке. На полочке над раковиной лежали новые средства личной гигиены, все продуманно до мелочей. Несколько одноразовых бритвенных станков хаотично расположились рядом с ватными палочками.
Непроизвольно потянулась за станком. Осматривая острые лезвия бритвы, я поймала себя на мысли, что не так уж страшно преступить черту, разделяющую жизнь и неизвестность. В этой неизвестности точно не будет боли, боли, которая разрывает изнутри и не дает жить. Засыпаешь и просыпаешься с этой болью, она никуда не уходит. Одно движение и все… Все равно от меня осталась только оболочка, физическая оболочка, без радости жизни, без блеска в глазах, без смысла дальнейшего существования.