Вася… что же ты творишь? Веру было жаль: наивная женщина задействовала свои связи, вышла на меня, наняла меня за немаленькие, между прочим, деньги… Чтобы защитить мужа… А тот…
Бр-р, противненько!
Глухалов вновь появился в поле моего зрения, осматривая, как и я буквально недавно, левое бедро Рудникова.
– Он что, не мог сделать так, чтобы следа не осталось? – тренер был явно возмущен. И раздражен.
Теперь мне была понятна причина его дерганий на поле во время игры. Ведь он запланировал настоящее убийство!
– Как, можешь сказать? В грудь волосатую целиться? Или в затылок иголкой тыкать? – съехидничал его собеседник. – Хорош придираться, никто не узнает об этом.
– Ты уверен?
– В морге, куда его повезут, все патанатомы куплены. Наши ребята. Кто бы ни был на смене, ничего лишнего не напишет. Сердечная недостаточность – и точка. Может, на игре понервничал. Может, ногу повредил – и на фоне болевого шока.
«Интересно. Взятки? Сколько людей они затянули в свою грязную игру? Опасно, очень опасно», – предупредила я сама себя.
– Тогда ладно.
– Так что?
– Что?
– Отдаем полиции этого красавчика? – Собеседник Глухалова усмехнулся, в его голосе сочился яд.
Тренер судорожно вздохнул.
– Не держать же его здесь, завоняет скоро на весь стадион.
Его явно выводила из себя сложившаяся ситуация. А может, он бесился из-за того, что не по добровольному желанию ввязался в эту затею. Ведь Вера говорила о том, что он не хотел участвовать в договорных матчах, но директор на этом настаивал. Что, если это шантаж? И Глухалов не убийца, а тоже жертва?
Любопытно. Но чем можно шантажировать тренера? Да так, что он влез в такое грязное дело, как убийство? На мой взгляд, оформить проигрыш команды можно было и не такими криминальными методами. Выпусти игрока послабее, подкупи или припугни ведущего в команде – и победа в руках конкурентов.
– Не переживай, Вася, он получил по заслугам, ты же знаешь.
«По заслугам? Чем провинился футболист провинциального клуба далекого Тарасова?»
– Да, да…
Глухалов отозвался как-то очень неуверенно.
Они выдержали паузу, видимо, проверяли, нет ли кого в коридоре, и так же молча вышли.
Я выдохнула. Наконец-то смогла нормально дышать, не боясь, что предательская физиологическая необходимость выдаст мое присутствие. Между прочим, медпункт располагается достаточно далеко от коридоров, по которым частенько ходит народ. Потому здесь очень тихо.
Несколько озадаченная услышанным и возникшими в связи с этим многочисленными вопросами, я вышла из смежной двери и покинула медпункт.
Быстро сориентировавшись в здании, благо на зрительную память никогда не жаловалась, направилась к кабинету Макса, надеясь, что застану его там.
Я постучала в дверь, но не получила ответа. Зато услышала резкий голос Макса: он с кем-то общался в довольно-таки жесткой командной форме, отдавал приказы, что ли.
Я осторожно открыла дверь и юлой проскользнула в кабинет.
Макс говорил с кем-то по телефону:
– Да, мы готовы отдать его тело «Скорой» или полиции.
Молчит, выслушивая собеседника. Ведь бывают же телефоны с громкими динамиками! Вот бы подслушать… Но нет, ничего не слышно, как ни напрягай слух.
– Да, он точно мертв, я же сказал: «тело».
Опять он замолчал.
– Да, в медпункте, да.
Он вздохнул и знаком показал мне присесть.
Пожав плечами, я выполнила молчаливый приказ.
Дальше он только говорил отрывистое «да» и долго выслушивал реплики невидимого собеседника.
Я начинала понемногу терять терпение, но понимала при этом, что Макс не виноват. У него сейчас такой аврал, я думаю, из-за этой случайной смерти. Знал бы он, что это убийство.
Но я должна была проверить, кто замешан, кроме Глухалова, в этом темном деле. Вдруг он просто исполнитель, а за этим стоит кто-то другой. Нужно проработать все варианты.
Я скучающе смотрела в потолок, ожидая, когда Максим закончит разговор.
Наконец, это свершилось.
– Так, Женя, что у тебя?
– Я…
– Короче можно? – рявкнул Макс.
– Не ори, – цыкнула я. – Из-за тебя во все это вляпалась – кто ко мне Веру направил?
Непрофессионально с моей стороны огрызаться, с другой стороны, он мне никто – не шеф, не наниматель, просто приятель. А раскомандовался так, будто я ему чем-то обязана. Тьфу!
– Извини, нервы, – мотнул головой Максим. – Я тебя слушаю.
– У Рудникова были какие-то недоброжелатели? Может, что-то знаешь?
– Да вроде бы нет, – на лице читалась работа мысли.
– Ты уверен?