едной заказ, так что продолжение этой истории Маше узнать было не суждено. В своей официальной биографии, насколько было известно Маше, Лучезаров никогда не упоминал о факте отсидки. Скрывал сей отрезок жизни от широких масс? Или на самом деле ничего такого не было, и он просто сейчас рисуется перед боссом? Вот и поди угадай теперь! Потому что когда Маша принесла поднос с заказанными блюдами, за столом, разумеется, говорили уже совсем о другом. Потом Назар и вовсе вернулся на сцену. С течением времени веселье в зале набирало обороты. Несколько пар, покинув свои места за столом, теперь танцевали. За одним столиком голоса становились все громче, выходя за общие шумовые пределы — там о чем-то спорили. За другим жеманно взвизгнула какая-то девица — не иначе как ущипнули. Маша на ее месте не стала бы визжать, а с ходу залепила бы наглецу оплеуху. Но она и в такой компании, как эта, не стала бы гулять. В соответствии с меняющейся обстановкой в зале поменяли освещение: пригасили огромные верхние люстры из бронзы и хрусталя, зато добавили подсветку, не с лепного куполообразного потолка, а удачно скрытую в рельефе стен. Давно вернувшийся на сцену Лучезаров в очередной раз оставил микрофон, снова ушел на передышку. На этот раз — за кулисы, поскольку босс его к себе больше не приглашал. В зале заработали кондиционеры, предотвращая появление духоты. Маша специально прошла с очередным подносом так, чтобы ощутить на себе веяние свежего ветерка. Он бодрил, прогоняя испарину на теле. А главное, сулил скорую свободу: кондиционеры в их зале с высоченными потолками в это время года включали не раньше середины вечера, так что можно уже было тешить себя тем, что осталось продержаться не больше половины рабочей смены. А потом — снова такси, душ и пуховое одеяло. И чудесное осознание того, что ты принадлежишь сама себе и можешь делать то, что ты хочешь, а не выполнять служебные обязанности. Это было великолепно! Но до этого счастья еще нужно было дожить. Об этом Маше напомнила чья-то мелькнувшая в воздухе завешенная золотом волосатая лапа, в пьяном запале то ли попытавшаяся ее ухватить, то ли хлопнуть по ягодице. Маша, как всегда, виртуозно этого избежала, но больше не позволила себе расслабляться даже мысленно — в этой дичающей на глазах компании нужно было сохранять бдительность, словно в первобытном лесу. А ходить ей приходилось много — босс обычно соблюдал умеренность в еде, но вот что касалось его подручных, то приходилось лишь удивляться, куда в них все влазит. Впрочем, может, оно было и к лучшему, что они плотно закусывали, потому что выпито в этот вечер тоже было немерено. К своему удивлению, Маша заметила, что даже сам босс, обычно никогда не позволявший себе сильно хмелеть, сегодня превысил обычную планку. Причем настолько, что постепенно это уже начинало бросаться в глаза. Свою роль тут играли постоянные поздравления с юбилеем и тосты, как среди самих свирелевцев, так и с теми, кто приехал поздравить их в этот день. Сегодня народа было много как никогда, в том числе и за главным столом, который в обычные праздники оставался полупустым. Но сегодня за него время от времени присаживались и свои, и на куда более долгий срок садились приехавшие гости, надо думать, не из рядовых. Маше сфотографировать бы их для Глеба тайком, вдруг бы да пригодилось. Но когда? Ни секунды свободной не было! Она почти с ног сбилась, привлекая и младших официантов, чтобы с обслуживанием ее стола не возникло никаких заминок. Не ради того, чтобы выслужиться, а просто из профессиональной гордости. Ведь, что бы ни говорила там мама, а если Маша за что-то бралась, то стремилась сделать это всегда на «отлично»: училась ли в универе, готовила ли дома борщи, обслуживала ли на работе клиентов… Другое дело, что она мало за что бралась, особенно дома, но это была уже совершенно иная тема. Пока же оставалась шумная реальность, в которой наконец-то дошло дело до чая с тортом. Маша очень сомневалась в том, что сейчас уже кто-то будет есть сладкое, а тем более пить чай, но заказ был сделан заранее, так что выполнить его нужно было по полной программе, даже если кто-то просто собирался уткнуться в свой кусок торта лицом. Чувствуя близкий конец рабочей смены, Маша в который раз отправилась с большим, сверкающим серебром и позолотой подносом из зала на кухню. О том, что вечер подходит к своему логическому завершению, ей говорили не только время и смена блюд, но еще и изменившаяся обстановка в зале: шум постепенно начинал стихать, веселье пошло на убыль, потому что сытые и пьяные посетители начали уставать от своего разгульного праздника. На кухне тоже царило затишье: судя по струйке свежего воздуха от служебного входа, несколько не занятых сейчас обслуживанием ребят ненадолго вышли на крыльцо, передохнуть. Но Маша и без них хорошо знала, где находятся чайные приборы, приготовленные специально для главного стола. Оставалось только взять их и отнести. Она шагнула вдоль кухонной стойки. Шорох за спиной ее не насторожил: скорее всего, это кто-то из коллег по работе тоже пришел из зала, куда с минуты на минуту должны будут вкатить специальный столик с огромным юбилейным тортом. В этом заблуждении Маша пребывала ровно до той секунды, как кто-то обхватил ее сзади руками. В затылок ей ударило горячее дыхание, густо сдобренное винными парами, тотчас же достигшими ее ноздрей. Уже по одному только этому можно было не сомневаться: кто-то из гостей прокрался за ней следом. Но тут прозвучал и голос: