И вот теперь что-то опять нужно делать. Ясно, что тютеха попала в переплет, но все-таки следует выяснить подробности. Хотя бы для того, чтобы знать, во сколько Алине обойдется хороший адвокат.
Алина встала, вновь взялась за лямки сумки с тети-Тамариным шмотьем.
– Что там у тебя? Вещи для задержанной? Да оставь ты их тут, я ее все равно скоро выпущу, пусть сама домой тащит, – недовольно произнесла Путято. – Да, и не вздумай Ритку свою предупредить. Или я тебе не друг больше.
Егор Росомахин ювелирно выруливал по тесным лазейкам между стоящими вкривь и вкось пыльными высокими фурами с немосковскими номерами. Все длинное асфальтовое пространство, огороженное по периметру тремя гигантскими складскими терминалами, было плотно заставлено фурами. В промежутках ловко сновали автокары, разгружая и увозя куда-то в глубь ангаров громадные контейнеры, связки, тюки и коробки.
Вот где-то тут и трудится школьный друг и товарищ Колька Ревякин. Друг и товарищ – естественно, в кавычках. Но его нужно еще найти.
Егор не сразу дозвонился до ревякинского офиса, было плотно занято, а когда на том конце трубку все же сняли, вместо ожидаемого сексапильного сопрано донесся бас, совсем немузыкально проревевший «Аллё».
Егор невозмутимо проговорил дежурное приветствие и, сличаясь с визиткой, попросил к телефону Николая Викторовича Ревякина.
Трубка ему рявкнула в ответ: «У телефона!»
Егор сразу понял, что такой фигней, как телефонный этикет, Колян себя не утруждает. Поэтому он смело предположил, что Колька Ревякин в этой конторе, именуемой «Трейд-авто, склад и логистика», либо грузчик, либо уж сам босс. Грузчика Егор тут же отмел. Значит, босс. Клево.
Босс Ревякин сказал: «Ну – приезжай, раз нужно» – и отсоединился.
Егору было нужно, и он приехал.
Покатавшись еще чуть-чуть по длинному грузоперевалочному загону, он пробрался подальше вглубь, насколько позволили фуры и автокары, кое-как приткнул свой автомобиль и вылез наружу.
Поймал за рукав пробегающего мимо мужика. Мужик был одет в черно-белую форменную спецовку с логотипом конторы на спине, значит, местный. Но данный местный не знал, как попасть в кабинет начальника, и отправил Егора в бухгалтерию, а там подскажут. В бухгалтерию Егору не хотелось, поэтому он поймал еще одного местного, более продвинутого, и тот ему наконец объяснил.
Егор не стал бы ни у кого ничего выспрашивать, если бы среди бесконечного ряда однообразно-серых пандусов, рольставней и ворот наткнулся взглядом хоть на что-нибудь нетипичное. Например, какой-нибудь широкий, весь в зеркальном стекле подъезд или отдельно стоящий особнячок в стиле модерн или хоть бы и в купеческом, не важно.
Ничего подобного он не увидел, поэтому и приставал с расспросами, однако то, на что в конце концов указал ему пальцем продвинутый абориген, никак не тянуло ни на модерн, ни на ренессанс.
Никаких вам бело-мраморных ступеней и чугунных вензельных перил. Всего лишь узкая металлическая лестница, ведущая наверх, по наружной стене дальнего ангара, и заканчивающаяся крохотной площадкой с единственной дверью на ней. Дверка простая, металлическая, без выкрутасов. Вот вам и понтярщик.
За дверью то ли холл, то ли приемная, обставленная самой обычной серой мебелью, да и той негусто. Стол, два стула, шкаф, одноногая вешалка.
За столом пацанчик с курчавой челкой, в очках и тесной курточке, которую Егору захотелось назвать гимназической.
Егор поздоровался вежливо с пацанчиком и поинтересовался, на месте ли господин Ревякин. Он начисто забыл Колькино отчество, а называть его просто по имени счел неполитичным.
На шум выглянул сам «господин Ревякин», огромный, как двухкамерный американский холодильник, и проворчал:
– Впусти его, Марк, он ко мне.
Егор удивился, как этот бледный Марек мог его не пустить, но шутить повременил. Тем более что хозяин всего, что вокруг, был к шуткам нынче не расположен.
Громадный Ревякин кивнул Егору, приглашая войти, и, развернувшись, косолапо проследовал внутрь кабинета.
«И как, интересно, обустраивают свое рабочее пространство простые подмосковные капиталисты?» – размышлял, ступая следом, Егор.
А никак. Никак они его не обустраивают, вот ведь. Замызганный ковролин, серые стеновые панели и самый дешевый грязно-белый подвесной потолок.
Правда, у левой от входа стены располагался наглый кожаный диван шоколадного цвета, такое же шоколадно-кожаное кресло стояло у стены напротив, а письменный стол руководителя, то есть Кольки Ревякина, украшал огромный плазменный монитор.