— Да, начальник. Но я хотел бы кое о чем спросить. Чего ты якшаешься с этими изнеженными сопляками? С ними далеко не уедешь. Если тебе нужны люди — скажи. Я притащу ребят. Надежные ребята, понимают, что к чему, — продолжал убеждать он. — Я сколочу тебе банду, какой еще свет не видел. Приведу самых отборных, если захочешь.
Фараго сдвинул брови. Он задумался. «Недурное предложение… Если мы хотим идти дальше по намеченному пути, некоторых придется заменить. Чем меньше в отряде будет думающих, тем лучше. Приятели Моргуна не философствуют. Я знаю людей этого сорта. Их не интересует, что скрывается за кулисами…» Поразмыслив, он сказал:
— Послушай, Моргун, не ломай себе голову над тем, почему эти ребята здесь. Это политика. А в ней ты ни бельмеса не смыслишь. Но твое предложение привести своих приятелей резонно. Я не возражаю, свяжись с ними и приведи их сюда. Но вбей им покрепче в головы, что они не уголовники, а только что освободившиеся политические заключенные, которые много лет томились в тюрьме. Чем больше страдали, тем лучше. Понял?
Моргун улыбался. «Может, я и не разбираюсь в политике, но здесь все вижу насквозь». И, расхохотавшись, он сказал:
— А ты здорово хитер, начальник. Ладно, все будет в порядке.
— Тогда на этом и закончим. — Улыбнувшись, Фараго встал. — Мы еще поговорим с тобой. Меня интересует, когда ты освободился и что произошло после моего побега… Пока никуда не уходи… Ясно?
— Как день, — весело ответил Моргун.
Фараго вызвал одного парня и строгим начальническим тоном отдал распоряжение:
— Коллега, доложи Тёрёку, что этого борца за свободу я оставляю с нами. Я иду на совещание, пусть он обязательно дожидается меня! К рассвету вернусь.
— Понятно, — ответил юноша, но лицо его выражало недоумение.
Через час в отряде все уже знали, что Фараго отпустил грабителя и даже принял его в отряд. Доктор узнал об этом от своих студентов, когда вернулся с дежурства. «Ну, допустим, правильно, что Фараго не поставил его к стенке, — думал Доктор, — но принять его в отряд — это уж возмутительно». Он собрал своих студентов и обсудил с ними поступок Фараго. Все решили, что будут возражать против распоряжения командира.
Возмущенные, они пришли к Ласло, который в это время замещал капитана.
Ласло смотрел в окно. Улицу окутывал туман, и стоявшие напротив дома были едва видны. Он беспокоился об Эржи и мысленно все время был с ней. Неохотно выслушал он шумный протест Доктора и его студентов. «Они правы, — подумал он, — но сейчас есть дела поважнее. И кроме того, Фараго знает, что делает, а он честный венгр».
— Я поговорю с Фараго, — недовольно сказал Ласло, — спрошу у него. Но сейчас его нет. Ночью за ним пришла машина — его вызвали на какое-то срочное совещание.
Продолжая шуметь, ребята вышли. Доктор остался.
— Скажи, Ласло, — спросил он, — что ты думаешь о Фараго?
— Он порядочный человек, — ответил Ласло.
— Это еще ни о чем не говорит. Порядочный человек! Это не характеристика.
— Послушай, Доктор, насколько мне известно, прежде он был офицером. Из-за неправильной политики с кадрами его выбросили за борт. С тех пор он работал в какой-то артели. Он венгр, который в эти дни взялся за оружие, чтобы бороться за независимость так же, как ты или я. Близко я его не знаю. Надеюсь, ты не намерен выполнять здесь функции отдела кадров?
— Я тоже хорошего мнения о нем, хотя нам не приходилось много беседовать, — сказал Доктор. — Я убедился, что он образованный, смелый человек, хорошо разбирается в обстановке. Говорят, у здания Радио он сражался с изумительным героизмом.
— Не знаю, — ответил Ласло, — к сожалению, я там не был. Но вчера он с небольшой группой людей превосходно организовал захват телефонной станции. Имей в виду, Доктор, я ему верю.
— И я тоже. Речь идет не о недоверии, — снова заговорил Доктор. — Что если этот грабитель ввел его в заблуждение? Нужно быть очень осторожным. Видишь ли, сектанты все еще хотят доказать, что за оружие взялись всякие подонки. Поговори с ним, хорошо? А я пойду прилягу. Устал что-то.
От усталости у него слипались глаза; обросшее щетиной лицо осунулось и стало болезненно бледным. Нетрудно было догадаться, что уже несколько дней он почти не спал.
— Иди ложись, — сказал Ласло. Ему хотелось скорее остаться одному.
Доктор вышел из комнаты.
Войдя в кабинет директора, Ласло начал листать свой блокнот. «Кому бы позвонить? Кто может сообщить об Эржи?» Он позвонил в три места. Два номера были заняты, а по третьему никто не отвечал. Очевидно, никого не было дома.
«Какое сегодня число? Да, сегодня двадцать пятое, четверг. Чего только не произошло за эти два дня! За что мы воюем? В конце концов мы достигли своей цели. Имре Надь стал премьер-министром, правительство удовлетворило большинство требований. Тогда за что же? Не лучше ли бросить оружие? К чему дальнейшее кровопролитие? А может быть, прав Фараго, и сражаться нужно до тех пор, пока здесь находятся русские войска? Это действительно верно. «Правительство только тогда будет дееспособным, друг, когда на территории нашей родины не будет иностранных войск», — вспомнил он слова Фараго. Мало достичь успехов — нужно еще закрепить их. А это чьи слова? Где я читал их? Не помню. Слышал на политзанятиях? Ах, да не все ли равно! Но что делать сейчас? Как разыскать Эржи? Я должен найти ее. Снова пойти к Брукнерам? Нет, только не это. Я дал себе слово со стариками больше не говорить. Кончено… Может быть, когда мы победим… Дядя Йожи, конечно, попросит у меня прощения… Прощу ли я его? Может быть, прощу. Сейчас трудно сказать».