— Да.
— Мне поручено вам передать указание партийного комитета. Во главе с Яношем Кадаром образовано Революционное Рабоче-Крестьянское Правительство. Товарищ подполковник, вы и ваши люди должны быть в полной готовности! В четыре часа утра вместе с призванными на помощь советскими войсками мы начинаем наступление против контрреволюционных сил для восстановления законного порядка.
Комор почувствовал, как теплая волна разливается по всему телу, как учащенно бьется сердце, а к горлу подкатывает ком. Он прижал к себе курьера, и по его исхудалому лицу скатилась слеза, слеза радости…
— Товарищ! — срывающимся голосом сказал он Борке. — Поднимайте людей по тревоге!
Отряд настороженно, бесшумно продвигался по обе стороны дороги. Во главе первой группы шел Комор, вторую возглавил подполковник Шимон.
Вперед выслали восемь дозорных, по четыре с каждой стороны. Позади них, где-то вдалеке, слышался грохот танков. Разведчики получили указание задерживать каждую автомашину, следовавшую из Будапешта. Они уже приближались к памятнику Остапенко, когда со стороны Будапешта сверкнули фары автомашины. Шедшие в двухстах метрах впереди разведчики загородили дорогу. Трое с автоматами на изготовку прикрывали матроса Борку, который, подняв руку, стоял посредине дороги. Автомашина стремительно приближалась. Сначала казалось, что она не остановится, но потом шофер, видимо, передумал и затормозил. Комор видел, как Борка подошел к машине.
Подполковник ускорил шаги. Проверяя документы, матрос вертел их в руках, затем нерешительно посмотрел на приближающегося подполковника.
Комор слышал, как сидевший в машине потребовал вернуть документы.
— Сейчас, — ответил матрос. — Товарищ подполковник, — обратился он к подошедшему Комору. — Офицер госбезопасности едет в Сомбатхей с каким-то заданием. Вот его удостоверение.
Комор взял узенькую бордовую книжечку. Раскрыв ее, он не поверил своим глазам.
— Майор Карой Хидвеги, — прошептал он. — Но ведь эта фотография не Хидвеги.
Им овладело беспокойство. До сих пор он думал, что Карой работает в подполье. «Но это лицо тоже знакомо. Где я его видел? Где мы встречались?»
Он подошел к машине, заглянул. Сжимая в руках автоматы, бойцы тоже приблизились. Комор открыл дверцу.
— Но… — начал Фараго.
— Никаких «но», выходите! — послышался строгий приказ.
Борбала испуганно выскочила. Фараго побледнел. Увидев стоявших на обочине дороги вооруженных людей, он понял, что ему конец. Воровато осмотрелся вокруг, прикидывая, можно ли удрать. «Если броситься туда, в темноту, налево, может быть, удастся…»
— Где майор Хидвеги? — строго спросил Комор. — Ваше имя, — последовал новый вопрос.
— Фараго, — ответил он тихо.
«Конечно, я знаю его, — мелькнула у Комора мысль, — Фараго, жандарм…»
— Мы ведь старые знакомые, не так ли? — спросил Комор.
Фараго посмотрел на него.
— Откуда вы взяли? — спросил он. — Где мы встречались?
— Года два назад, в Ваце, господин жандармский капитан! — ответил Комор. — Некоторое время были товарищами по камере.
— Не помню, но возможно, — ответил он. Снова осмотрелся.
Подошел почти весь отряд. На дороге скопилось много людей.
«Пора, — созрело решение у Фараго, — теперь им нельзя стрелять, иначе перебьют друг друга. А в темноте есть шанс скрыться…» Он напряг мускулы, с размаху сильно ударил подполковника в подбородок и огромными прыжками рванулся в сторону черневших полей. Солдаты прикрытия действительно не могли стрелять, потому что там были товарищи. Борка опомнился раньше всех, выскочил за шоссе. Фараго еще был виден: он успел отбежать только на двадцать — двадцать пять метров. Парень поднял тяжелый ручной пулемет, прицелился. Пулемет громко застучал в ночи. Борка стрелял до тех пор, пока бегущая фигура не распласталась на земле. К Фараго подбежали. Очередь прошила жандармского капитана почти посредине туловища. Он уже не дышал.
— Готов… — сказал Комор, поворачивая его голову за подбородок. — А жаль! Теперь не узнаем, что случилось с Кароем.
К тому времени, когда они вернулись на дорогу, подошел первый советский танк. На его башне восточный ветер развевал красное знамя.
У Вечернего холма Ласло заглушил мотор. Такое волнение охватило его при виде родных мест, что он не смог управлять машиной.
Вышел.
Почувствовал, как задрожали ноги. Поднялся на насыпь. Прибрежные шелковицы, словно оплакивая свои опавшие листья, жалобно шумели под сильным ветром. Темная вода Тисы глухо ударяла о берег. Шумные ворчливые волны бежали одна за другой. Вдали возвышался хмурый силуэт особняка Вереш-Хорватов. «Почему на башне не видно красной звезды? Видимо, что-то здесь произошло, — подумал Ласло, — она всегда светилась». Да, это был особняк помещика. Отец Ласло устроил в нем сначала детский сад, дом отдыха.