Раненых отправили на перевязочный пункт, остальные тревожно ждали решения своей участи. Но все оставалось без изменений… Вечером принесли ужин.
Бела и майор Хидвеги решили поговорить с мятежниками. Противоречивые чувства овладели ими в гараже. Бела остановился около пятнадцатилетнего подростка.
— Как тебя зовут?
— Тибор Матэ, — ответил мальчик, робко опустив глаза.
— Против кого ты воевал?
— Не знаю…
— Ради чего шел убивать?
— Не знаю…
— Где ты достал оружие?
Парнишка молчал. Может быть, он и сам не знал. Глаза у него покраснели от слез. Он думал о матери. Что будет с ней, если вечером он не придет домой? Бедная мама от беспокойства сляжет…
Парнишка уставился на стену, на глаза ему навернулись слезы. И вдруг он разразился душераздирающими рыданиями.
Хидвеги давно не слышал таких горьких хватающих за сердце рыданий.
— До-мой… хо-чу… до-мой… — всхлипывая и заикаясь, бормотал мальчик. — Мамка ждет…
— Кто у тебя мать?
— Прачка.
— Где живешь?
— На улице Дороття.
Они прошли дальше. Остановились перед молодым человеком лет двадцати четырех. На нем синий комбинезон и лыжная шапка. Волосы завиты. У ног портфель.
— Как звать? — спросил Хидвеги.
— Петер Иванка, — еле слышно ответил тот.
— Чем занимаетесь?
— Ничем!
— Судились?
Иванка задумался. Что ответить? Он знает, где находится, врать нет смысла.
— Трижды, за ограбление.
— Откройте портфель, — потребовал майор. Парень наклонился, поднял портфель и послушно открыл его.
Заглянув в портфель, майор неторопливо извлекает из него бутылку шампанского, пять пар часов, кольца — штук двадцать, дамское нейлоновое белье…
Дальше нечего смотреть, все ясно.
— Пошли, — кивнул он Беле. — «Незапятнанная революция!..»
Примерно через полчаса молодой офицер, приветливо улыбаясь, вызвал Тибора Матэ.
— Пошли, — пригласил он мальчика.
У выхода на улицу Мерлег их ждал Хидвеги.
— Послушай меня, мальчуган! Сейчас ты пойдешь домой к матери. Товарищ лейтенант тебя проводит. Но если ты еще раз поднимешь оружие против собственной матери — получишь пулю… Понял?
Тот опустил глаза и еле слышно ответил:
— Да.
Дверь за ними с шумом захлопнулась.
Час спустя патрулем был обнаружен труп лейтенанта. Он доставил Тиби матери целым и невредимым. А когда возвращался, притаившийся где-то враг убил его выстрелом в спину. У этого лейтенанта был шестимесячный сын, которого звали тоже Тиби.
— Как ты себя чувствуешь, Эржи? — спросил Бела и присел рядом с лежавшей на одеяле девушкой.
— Благодарю, Бела, кажется, мне уже лучше, — тихо ответила она, устремив печальный взор в потолок. Слезы навернулись у нее на глаза, темные круги под ними еще больше оттеняли бледность лица. Беле показалось, что мысли Эржи сейчас далеко-далеко, витают где-то в беспредельной дали и лишь тело ее, хрупкое измученное тело, лежит вот здесь, на грубом солдатском одеяле.
— Бедняжка Эржике, — погладил юноша ее бескровную руку, — ты очень ослабла…
Эржи не ответила. Она чувствовала себя разбитой. Что именно причиняло ей боль, она не могла определить, это нельзя было выразить словами, но ей становилось больно от мыслей и о прошлом, и о настоящем. А будущее? Что ждет ее впереди? Казалось, от одной мысли о будущем ее тоже пронизывает острой болью. В ней боролись противоположные чувства: надежда и разочарование. То ей казалось, что она летит над ярко освещенными полями навстречу сияющему счастью, вот оно уже совсем близко. Но в этот миг ей отчетливо представлялась ползущая фигура. Правда, лицо рассмотреть невозможно, но она знает, чувствует — это Ласло!.. И все меркло вокруг, все заслоняла эта фигура. Сияющее счастье — плод воображения, самообман. «Я сама убила свое счастье из автомата — вот подлинная действительность», — терзала себя девушка. Ей представлялось, как она бредет по дну погруженных во мрак глубоких оврагов и пропастей, ее преследуют призраки, над нею непроницаемая завеса из ветвей деревьев, закрывающая небо. И вдруг через эту завесу пробился ослепительно яркий луч, затем хлынул целый поток света, и в нем показалась ползущая фигура. Лица опять не видно, но она чувствует — это Ласло!.. Он спасет ее, вытащит из бездны, все простит и возьмет с собой…