Ласло становилось все хуже. «Пойду к Анне, нет ли у нее чего-нибудь от головной боли», — подумал он. Поднимаясь на второй этаж, где находилась комната медсестры, Ласло вспомнил, как ночью, пьяный, он обхаживал молодую красивую медсестру, а под утро стал даже приставать к ней и хотел затащить ее в какую-то пустую комнату, но девушка вырвалась и убежала. «Может, сейчас повезет, — мелькнула у него мысль. — Анна чертовски хороша собой, к ней так и тянет».
Он быстро шел по пустынному коридору. Было еще очень рано. Люди спали внизу, в подвальном помещении, но кое-кто устроился и здесь, например медсестры. Он тоже был бы не прочь поспать хоть немного, но нужно было обязательно составить списки. «Успею еще отоспаться, — утешал он себя, — когда окончательно победим». Ночью Фараго обещал представить его к званию старшего лейтенанта. «Ласло Тёрёк — старший лейтенант национальной гвардии. Неплохо звучит! Не знаю, как в другом отношении, но в этом революция оказалась весьма кстати. Я буду старшим лейтенантом. Игра стоит свеч!»
Из комнаты Анны доносились приглушенные голоса. Приложив ухо к двери, Ласло затаил дыхание. От гнева лицо у него покраснело. «Невинная голубка, — подумал он. — Ночью она прикинулась непорочной девой, говорила, что у нее есть жених, а сама устраивает в своей комнате черт знает что».
— Ну, Лайошка, — услышал он ласковый голос Анны.
«Не Лайош ли Нири у нее?! Меня, сильного, красивого мужчину, она отвергла, а этого худосочного замухрышку принимает!» Вряд ли он ревновал, скорее в нем заговорило самолюбие, гордость знающего свое превосходство мужчины. «Лайош Нири? Ну ничего, я еще покажу этому сопляку. Я ему припомню, как он увивался за Эржи». Правда, они были друзьями детства, но одно время Нири пытался ухаживать за Эржи.
— Ты потому и злишься на него, — обычно говорила Эржи, — что он умнее и культурнее тебя.
Ласло в нерешительности постоял перед дверью, но его с такой силой влекло к девушке, что он не смог уйти и постучал.
— Войдите, — крикнула Анна.
«Даже не запираются», — подумал Ласло. Он открыл дверь. Анна лежала на кровати под одеялом, а Нири делал какие-то пометки в историях болезни.
— Доброе утро, — поздоровался Ласло, и без всякой причины настроение у него сразу улучшилось. — Здравствуй, Лайош, — протянул он руку стройному, как девушка, юноше.
— Здравствуй, — ответил Лайош. — Еще немного, и я закончу. Я за Аннушку разношу лекарства больным, — объяснил он Ласло. — Она себя плохо чувствует.
— У меня болит голова, — загадочно улыбнулась Анна.
Ласло посмотрел на цветущую полногрудую девушку и снова нашел, что она очень красива и привлекательна.
— Только вы не вставайте, — дрогнувшим голосом сказал Ласло, заметив ее улыбку.
— Аннушка, значит, в двадцать первую только анальгин? — спросил Лайош.
— Да…
— Ну тогда у меня все… До свидания, — попрощался юноша.
Когда дверь за Лайошем закрылась, девушка, смущению улыбаясь, окинула взглядом кудрявого белокурого юношу.
«Она должна стать моей», — решил Ласло. Придвинув стул к кровати, он сел и стал задумчиво смотреть на девушку.
— Что нового, Лаци? — спросила она, чтобы как-нибудь прервать неловкое молчание.
Ласло не ответил. Его взгляд был прикован к красивому лицу девушки.
— Анна, — тихо произнес он, немного помедлив. Он знал, что сейчас будет играть. Но все девушки такие глупые, самовлюбленные. Чтобы нравиться им, нужно льстить, говорить комплименты.
— Анна, — повторил он, не спуская с девушки глаз.
— Не смотрите на меня так, Лаци.
— Анна, мне нужно поговорить с вами.
— Говорите. Я слушаю.
— Аннушка, с той ночи я без ума от вас, до сих пор не могу прийти в себя.
— Много выпили, — рассмеялась девушка.
— Нет, Анна, не думайте так. А выпил я оттого, что вы были холодны ко мне, бессердечны.
— Бросьте, Лаци, не говорите глупости…
— Серьезно, Анна, вы даже не подозреваете, как дороги мне…
— Вы хотите вскружить мне голову, да? Вы думаете, я такая же, как некоторые ваши будапештские девушки?..
— Нет, Анна, вы не такая. Если бы вы были похожи на них, я не был бы сейчас здесь. Вы очень красивая и умная. Ночью вы сказали, что я нравлюсь вам…
Девушка промолчала. Ночью она тоже много выпила и чувствовала себя смелее, тогда она могла сказать что угодно. Но сейчас ей было неловко. «Хоть бы он ушел… Если он не перестанет так смотреть на меня своими небесно-голубыми глазами — я не выдержу, не найду сил сопротивляться. Как сладко отзываются в сердце его слова! Как он искренен, он совсем не такой, как другие!»