Вамош работал в этом районе еще до освобождения Венгрии от фашистов, лично знал многих, да и сейчас там жили его старые друзья. Геза Капош будет его связным. При установлении связи решили соблюдать строгую конспирацию. Сразу после совещания оба товарища ушли. Прощаясь, Вамош и Комор обнялись.
— Ты, наверное, тоже не думал, — уходя, заметил Вамош, — что на двенадцатом году народной власти нам придется уходить в подполье?
— Нет, Шандор, — подтвердил Комор, — не думал. Но у нас есть силы, и скоро мы восстановим порядок.
С Мирковичем дело осложнялось — у него не было знакомых в рабочих районах. Поэтому Комор решил пока оставить Мирковича вместе с остальными в здании министерства внутренних дел.
С Белой Вашем и Эржи подполковник говорил после всех. Несмотря на их молодость, он решил дать им ответственные задания.
Комор пристально всматривался в печальное лицо девушки. Эржи можно было принять скорее за мечтательную влюбленную курсистку, чем за революционерку, уже принявшую боевое крещение. Зябко съежившись, девушка внимательно слушала подполковника.
— Я хочу поручить вам очень опасное дело. Беритесь за него только в том случае, если уверены, что справитесь. Можете отказаться — в этом не будет ничего дурного.
— Даже не догадываюсь, что вы имеете в виду, — неопределенно отозвалась Эржи.
— Надо пойти в город на разведку и принести точные данные. Что нас интересует? Опорные пункты контрреволюционеров, численность вооруженных мятежников. Но подробнее поговорим об этом позже. Сегодня до полудня вы выйдете в город, а завтра в три часа дня придете на свидание к памятнику Остапенко. Там вас будет ждать товарищ Миркович, он и проведет вас ко мне. Готовьтесь пока к выходу, а потом обсудим все детали. Договорились?
— Хорошо, — тихо промолвила Эржи. — Товарищ подполковник…
— Да?
— Нельзя мне пойти вместе с Белой Вашем?
— Для товарища Ваша у меня другое задание, — улыбнулся Комор, — но если вы раздумаете пойти на разведку, я не возражаю — можете работать вместе с ним.
Бела стоял рядом и молча слушал их разговор. Он ждал, затаив дыхание: какое же задание даст ему подполковник? На душе у него отлегло, когда он услышал, что они, наконец, выберутся из здания министерства. Ожидание и бездействие угнетали его. Энергичный, деятельный, он чувствовал себя хорошо только в большом коллективе и брался за любое дело. Еще с детских лет он всегда хотел быть первым, на виду.
Честолюбие — одна из движущих сил его характера — часто толкало его на необдуманные поступки. Однажды отец сказал ему: «Бела, ты принадлежишь к тем, кто собирается умереть героической смертью, но не раньше, чем насладится славой героя». В этих словах старика была доля истины. Бела часто анализировал свои чувства и мысли, но всякий раз приходил к противоположным выводам: то он готов был считать себя скромным, честным человеком, то в известной мере карьеристом. Он любил мечтать. На крыльях безудержной фантазии он уносился в мир невероятных приключений, участвовал в кровопролитных сражениях и, разумеется, всегда выходил победителем.
— Товарищ Ваш, — обратился к нему Комор, — я хочу послать вас на завод точной механики. Организуете там несколько вооруженных групп, а затем объедините их в отряд. Я дам вам адреса двух наших товарищей. Вы установите с ними связь и дальше будете работать вместе. Согласны?
— Согласен, товарищ подполковник, — ни секунды не колеблясь, отвечал юноша.
— Я намечаю вашу встречу с Эржи на завтрашнее утро, — продолжал Комор. — Расскажете ей обо всем, что вы успели сделать, и к вечеру она сообщит нам о положении на заводе. Разумеется, я не буду возражать, если вы отправитесь в город вместе и будете поддерживать друг с другом связь.
Через полчаса Эржи и Бела были уже на улице. Перед уходом Бела позвонил на завод, и товарищи сообщили ему тревожные вести: парторг Табори совсем потерял голову, отдает противоречивые распоряжения, путает людей.
— Пройдем по Бульварному кольцу, — предложил Бела, — хочется посмотреть на него…
Печальные картины увидели они вокруг: оборванные провода, разбитые автомашины, на мостовой кучи мусора. На многих магазинах следы пожара. Выбитые окна домов, словно глаза слепцов, неподвижно устремлены в серое утро. Полотнища трехцветных национальных и черных траурных флагов уныло зябли под холодным осенним дождем…
— В городе снова, как в сорок пятом, после войны, — упавшим голосом заметил Бела.
— Да, наломали мы дров, — подумала вслух Эржи.