И…
Ножом…
Все колёса.
Все до единого. Нарочно.
Чтобы Алик опасался…
Сталью блеснули серые глаза в шлеме.
Ножом!
Я представила, с каким упоением ОН мог втыкать лезвие в ненавистные колёса ненавистной машины Алика, и в горле пересохло. Нет, не может быть. Не следил же он за ним до дома? Я вроде видела его после озера… Или когда возвращалась с магазина? — попыталась я вспомнить. — Нет, не видела… он ушёл с турников, пока мы ездили гулять. Ушёл домой. Или нет?
Раздался звонок.
Я залетела в аудиторию белее мела.
— Дашка, ты чего?! — удивилась шёпотом Ленка, когда я стала раскладывать гуашь дрожащими руками. У меня всё валилось и ватман никак не хотел цепляться к подрамнику.
— Ай, ф-ф, — я сунула проткнутый палец в рот. — Дурацкие кнопки. Дай малярку плиз, — попросила я, ошарашенную подругу. — Спасибо. Да ничего, встретила сейчас Алика наверху.
— И-и? — поторопила та круглыми глазищами.
— Ему кто-то колёса проткнул, поэтому он опоздал, — объяснила я как можно спокойней. Но в горле всё ещё першило. Комом встало предположение про моего дерзкого соседа.
— Обалдеть!
— Угу.
— И никто не видел кто это сделал?
Серые глаза нагло усмехнулись.
— Нет, — я поправила работу. — Алик искал свидетелей, но никто не видел. Ещё камеры проверит, вдруг на них записалось.
Ленка с упоением затараторила про похожий случай из новостей, а я замешивала на палитре краски и думала: говорить ли Алику про НЕГО? Было бы правильно, рассказать всё-всё, что я знаю. А что я знаю, — остановила я себя. — Я ничего не знаю. Только догадываюсь. А вдруг я ошибаюсь? Вдруг я напридумывала себе всякого? Нет, если бы я могла убедиться, то, конечно, я рассказала бы. Но, если я ошибаюсь, я не хочу наговаривать зря. Даже на такого бандита. Это значило бы опустится до его уровня, а я не хочу. Я буду разумнее, буду осторожнее.
Как бы убедиться?
Дождаться, пока Алик проверит камеры? Да. Я посмотрю с ним записи, и если узнаю моего соседа — а я узнаю его из тысячи! — я выложу Алику все мои подозрения. Решено.
После пар, мы собрались у входа довольно большой компашкой. Кроме Алика, к нам присоединились ещё несколько девчат из его группы и Илюхин друг. Получалось весело. Даже Алик повеселел. Я шла рядом и всеми силами отвлекала его от пережитого несчастья с машиной: смеялась над всеми его шутками, даже над несмешными, стреляла глазками, кокетливо поправляла непослушные волосы и даже позволила придержать за руку, когда мы «сокращали путь» и лезли вниз по тропинке, через всевозможные кусты и буераки.
А ещё я зыркала на счастливую Ленку, которую «придерживал» её Славик, и искренне радовалась за них. Я так напереживалась после новости о машине, что больше не хотелось. До тошноты напереживалась! Сил не осталось переживать! Поэтому, я решила на время «забыть» о ножах и колёсах, и просто насладиться вечером. И этими, как их там, колодцами.
Что бы это ни значило.
— Жаль, море отменилось, — вздохнул Алик тихо, когда мы наконец добрались до музея.
— Ничего, — утешила я, — в следующий раз обязательно съездим.
— Может на электричке?
— Ну-у, — отозвалась я с сомнением, — в выходные будем как селёдки в ней стоять…
— А селёдки разве стоят? — хохотнул он.
— Ну да, — я тоже засмеялась, представив, — в банке стоят. Вот так, вытянув ручки, — я показала селёдку с руками, и на наш смех обернулись другие.
— Чего вы?! — хихикала Ленка.
— Обсуждаем стоячую селёдку, — отмахнулась я, всё больше входя в раж. Алик помог мне снять плащ в гардеробе. Какая галантность! Я почувствовала себя настоящей интеллигентной дамочкой — пришла в картинную галерею с кавалером, обсудить искусство фотографии, где моё шампанское?
И да — колодцами оказались Питерские дворы! Действительно атмосферные. Мы с Аликом отбились от ребят и, не сговариваясь, зависли у одной работы. Грязно-жёлтые стены с провалами окон тянулись на ней не вверх, в небо, как на других фотографиях, а вниз — в чёрную бесформенную бездну.
У меня мурашки побежали. Жуткое зрелище. Колодец. Настоящий. Не романтичный Питерский колодец к звёздам или в облака, какие видят влюблённые и поэты. А колодец настоящего. Жуткой была даже не сама фотография — жутко было понимать её.
Я сегодня полдня переживала подобную «бездну» внутри. Пыталась разглядеть что-то на дне своего «колодца». Наверное, Алик почувствовал перемену. Потому что стоял рядом и не нарушал молчания.
И мы молчали, наверное, минуты три.
Стояли плечом к плечу, как партизаны на расстреле.