Я задумалась.
А то…
А то что? Что я сделаю? Расскажу всё Алику? Полиции? Да. А что если и расскажу? Возьму и расскажу. Так будет правильно. Честно, — мне было не приятно, что из-за меня кто-то страдает, что я оказалась в центре этого скандала с машиной, в центре преступления, и не решаюсь положить этому конец. Не решаюсь открыть правду. Мне было противно от себя.
— А вдруг сосед снова возьмётся за нож? — осторожно спросила я, теребя нарядного деда мороза ногтями.
Алик нахмурился.
— Мама уже подняла вопрос насчёт камеры. Завтра будет собрание жильцов. Может, наконец, скинемся. Всё-таки давно пора поставить. У нас за пару лет успели стащить два велика из под лестницы, самокат и горшок с цветком, прикинь, кому-то горшок приглянулся. Не поленился же. А и ещё у нас царапали ключом соседскую тачку. Но он тот ещё му… кхм. Короче, есть повод задуматься о собственной камере, — подытожил он.
— Это точно…
— М-да.
— Ладно, — поглядела я на часы.
— Пора?
— Ага, — я скромно улыбнулась. — Надо найти сестру и заставить её пообедать, а то до вечера будет голодная слоняться. Родители убьют, — пояснила я, отправляя деда мороза обратно в новогоднюю кучу. Алик торжественно вручил мне весь пакет:
— Смотри, чтобы она твоих дедов не съела, а то нечем будет стресс заедать.
Я засмеялась. Наши пальцы коснулись.
— Спасибо, Алик, это очень мило. Буду толстеть.
— Тебе это не грозит, — великодушно отмахнулся он и оценил мою припрятанную под одеждой фигуру.
Уши загорелись.
Он хотел притянуть меня, обнять, но не решился — а я воспользовалась его заминкой и быстренько отступила.
— Ну, пока! Побегу Лизу искать… спасибо за антистресс! — перехватила я пакет покрепче.
— Давай провожу?
— Не-не-не! Не волнуйся, занимайся машиной спокойно, — лихорадочно отступила я, и не давая ему догнать, перебежала дорогу. Побег удался. Подло — да. Но нельзя, чтобы они с Матвеем встретились. Мне надо сначала поговорить с ним. Не хочу больше бояться за Алика. Надо расставить все точки.
Лизка торчала с Веркой на качелях. Долго звать не пришлось, она ещё издали заметила нарядный пакет и уже мчалась на «приманку».
— Что это у тебя?! — восхищённо заглянула она вовнутрь. — Нифига-а-а, как много! Откуда ты взяла?!
— Подарили, — уклонилась я от допроса.
— И что за праздник? — сестра хитренько ухмылялась.
— Суббота, — я сунула ей пакет. — На, отнеси домой и поставь суп разогреваться. Я сейчас… — я заметила на турниках пацанов и хотела спросить их о Матвее. — Только не сожри ничего. Сначала суп, поняла?
— Ой-ой-ой, — заржала сестра. — Выключай мамку, Даш, тебе не идёт!
— Иди давай. А то не поделюсь.
— А вот это было низко!
— Угу. Топай.
— А ты куда? — крикнула сестра от подъезда. Я махнула в сторону магазина.
А сама свернула на площадку, когда подъезд за спиной хлопнул. Пацанов было трое и все самого отчаянного типа: спортивные костюмы, короткие стрижки, плевки, корты, маты через каждое слово и хохот. Чисто гиены. Я часто видела их тут с Матвеем, а самый старший как раз занимался с ним вчера на турниках.
К нему я и направилась.
Бритый, широкоплечий, и шрам на пол головы. Он развалился с телефоном на скамейке, отдельно от других. Жуть. Спина холодела от ужаса, когда я приближалась, но времени не было. Нужно найти Матвея до завтра, до «новых колёс» и разобраться, — говорила я себе строго.
— Извините, — обратилась я к парню дрожащим голоском.
Он поднял глаза. Неторопливо «изучил» меня. Я прочитала на лице справедливое: «чё за мамзель пожаловала», и смутилась ещё сильнее.
— Вы Матвея не видели? — торопливо спросила я, чтобы услышать любой ответ и поскорее уйти. Отступать было поздно.
Дружок Матвея удивился, но, теперь, ему, вроде как, стало понятней, «что я тут забыла» и «почему нарушила его покой». Он убрал телефон в карман:
— А зачем он тебе?
Оглядывает с ног до головы. Ухмыляется щербатым ртом. Бандюган. Самый настоящий.
— Поговорить…
— Поговорить?
— Угу.
— Я тоже могу поговорить. Давай со мной? Не бойся, не обижу.
Но глаза говорили об обратном.
— Спасибо, не надо… ладно, я потом… — промямлила я, отступая.
— Стой, — вальяжно распорядился он, — шучу я, трусиха. Не ссы.