Выбрать главу

Но ностальгия закончилась, и пришло время для “веселья”. Настоящего веселья. Привстав с корточек, нарочито громко кряхтя, Ильич с ненавистью опустил взгляд на русского:

- Ты не сдал вашу сраную конторку моим подчиненным. Но со мной все будет иначе… - и легким движеньем всадил ножницы в предплечье плененного, - Ты мне все выдашь, мразь, как на блюдечке! - засунул их поглубже, - Уверяю… - и затем резко вытащил.

Изнеможенный ОПБ-шник напрягся, встрепенулся, до боли сжал челюсть. Кровь обрызгала пиджак Ленина.

Садист оценил выносливость парня:

- Сильный… - и ударил кулаком, в котором были зажаты автоключи, тем самым распоров ему губу, - Но достаточно ли? Можешь сказать навскидку, сколько еще проупрямишься? Мои дебилы вон какие хороводы вокруг тебя выплясывали, а ты все не становишься милым. Это разочаровывает…

- Думаешь, я расколюсь? Думаешь, что-то скажу? Неа, не дождешься. Ничего я тебе не скажу, мразь! – Петренко небрежно сплюнул на пол кровягу, старательно прикидываясь, что ему вообще пофиг на боль, - Русские своих не сдают. Эта тема не про нас…

Данное заявление чрезвычайно сильно возмутило злодея:

- Что? – так, что он побагровел как помидор, немолодое лицо исказилось от гнева, - Ты русский? Смеешься? – приоткрыв рот, наклонился к сидячему и начал водить закругленными концами ножниц у его носа, - Ты не русский, а собака, продавшая душеньку Штатам! В один прекрасный день сгорят в огне твои Штаты, и что думаешь, тебе позволят вернуться в Россию – в страну, которую ты, скот такой, предал?

Сей вопрос Петренко проигнорил, словно прослушал. Но не забыл вставить через минуту:

- Я - русский, а все, что ты говоришь - бред извращенца, не иначе. Давай, заканчивай уже…

Ленин надул щеки:

- Пффф… – и прокомментировал, - Заканчивать? А что так быстро-то? – затем, не совладав с гневом, по-новой вонзил ножницы в плечо, - Возьми на заметку, твои мучения только начинаются!

В кабинете Рили ОПБ-шники ничего не нашли. Все пошло насмарку. После очередной неудачи они почувствовали себя виноватыми за это

незаконное вторжение и духовно приготовились к худшим последствиям.

И мобильник затрещал по обычаю. На дисплее высветилось hunky (дядя).

- Але.

- Как успехи? – Редфорд оставался все в том же “не в духе”, - Нашли что-нибудь компрометирующее?

- Нет, ничего – Макдауэл поджал подбородок, - С особой тщательностью проверили. Офис вообще практически пуст, что, кстати, странно. Нет даже пирамидки рабочих журналов…

Редфорд уже жалел, что втянул ребят в это. Он понимал, что, скорее всего, теперь им придется несладко.

- Мда, все мои подозрения можно списать на старческий маразм, а меня самого упечь в психушку.

- Но зачем вы так? – самокритичность дяди расстроила Пола, - Все когда-нибудь ошибаются. К тому же еще ничего не выяснено. Рили основательно подчистил свое гнездо, если так можно выразиться.

- Ладно, проваливайте оттуда и никому не слово про то, чем занимались. Если ваш неадекватный куратор нагрянет и начнет кричать, скажете, как все было на самом деле. А я уж все сам утрясу. Совестный заказчик всегда вступается…

Чарльз чуть не забыл и крикнул напарнику:

- Спроси, куда нам ехать!

Пол моментально отрефлексировал.

Затем, через минуту после разговора со Стейном, сотовый вновь завибрировал. На сей раз позвонил Игорь Петренко, у которого появились наиприятнейшие новости:

- Это русский – шепнул Макдауэл и безраздумно принял вызов:

- Але!

- Да, ты что так поздно? На часах уже полночь!

Голос позвонившего был надорванным, несдержанным, бешеным. Сложилось чувство, что Петренко либо пьян в усмерть, либо пребывает под воздействием чего-то более тяжелого.

- Ребята, я чуть не сдох! Но я… - он заикался, находясь в состоянии невообразимого счастья, - Я не просто выжил! У меня есть сюрприз!

- Какой сюрприз? – Пола заинтриговала неукротимая восторженность друга.

- Один ностальгирующий по дореволюционным временам придурок сейчас лежит связанным на полу и просит, чтобы я сжалился! – но оказалось, Петренко не просто настроенчески возвышен, а еще и очень агрессивен, - Я сотворю из его рожи произведение искусства, подлинно художественное, настоящий артхаус, без попсы!

Чарльз отобрал у друга мобильник и попросил русского озвучить координаты. Его тоже неслабо заинтересовала эта напыщенная взвинченность.

- Где ты? Мы сейчас приедем!

- На углу бульвара Юг Санта Моника и Север Камден Драйв есть гараж. Там меня держат. Ой, точнее держали. Честно, я и не надеялся, что кто-то обо мне вспомнит…

- Ты, главное, не падай духом, держись. Мы будем приблизительно через час-два у тебя.

- Я-то? Я-то держусь. Говорю же, все скверное позади.

- И хорошо.

- Точно!

Гараж на углу бульвара Юг Санта Моника и Север Камден Драйв.

- Точно! Тучи ведь уже ушли… - раны и увечья ослабили бойца, но не до такой степени, чтобы тот не смог справиться с чудаковатым актеришкой из французской деревни Туртур, на которого вышли действующие в тени террористы. Под угрозой убийства они вынудили его примерить шкуру советского вождя, снабдили системными историческими знаниями, пониманием места и роли, и подвергли радикальным физиологическим изменениям (пластическая операция). Проще говоря, создали вторую личность, которая впоследствии не без влияния психического отклонения субъекта затмила первую.

Сейчас несостоявшийся злодей валялся на полу, связанный тем же липким скотчем, что недавно удерживал Петренко. Пытался удержать.

Русский церемониться не стал и, освободившись при помощи спрятанного в рукаве ножика, заткнул Лжеленину рот.

- Потерпи немного!

Связанный дергал ногами, мычал, извивался…

Прошло пять минут.

- М-м-м-м-м-м-м-м! – мычание не прекратилось. ОПБ-шник подумал, что актер вздумал поделиться информацией и снял скотч с его губ. Но как бы не так, вместо раскаяния и обоюдовыгодного сотрудничества плененный проявил очередные признаки расстройства.

Он закричал:

- Я Ленин! Я Ленин! Я воскрес из мертвых! Я Ленин! Я Ленин! Я воскрес…

- Да твою же мать – ругнувшись, Петренко снова залепил ему рот, - Боже! – и обреченно схватился за голову.

- М-м-м-м-м-м-м-м!

Друзья немного задержались по причине дорожных пробок, и появились в гараже не через два, как обещали, а через три часа. Заждавшийся русский, взволнованный вероятностью возвращения Бёрча и бандитов, сделал несколько облегченных вздохов. Он сидел на корточках, зажимая рану правой рукой…

- Тебя травмировали? – вопрос болтуна Канингхэма содержал львиную долю риторики, - Покажи плечо, не шевелись.

- Ты что, врач?

- Не совсем. Моя сестра учится на медика и мне кое-что от нее передалось.

Пока товарищи занимались врачеванием, Пол обратил внимание на псевдовождя.

- Это… - боец ничего не смог произнести от глубинного замешательства, внезапно настигшего неподготовленный к таким сюрпризам разум, - Это…

- Он-он! – подсказал ему Игорь, - Удостоенный звания героя советского союза, создатель совка, холодная машина революции, мать его…

Макдауэл про себя:

Проверим, насколько эта машина холодна” – и, приблизившись к связанному, осторожно отклеил скотч ото рта.

Псевдовождь пропел пару строк из песни на стихи Рудольфа Грейнца – австрийского поэта: