желания, похороненные заживо, не умирают, они выливаются в апатию, апатия – в хроническую усталость от всего окружающего.
Стейн набрал SMS-сообщение своему любимому племяннику в надежде, что тот ответит тем же или позвонит.
Пол, твое доверие ко мне подорвалось, это видно невооруженным глазом. Но, несмотря на все плохое, ты должен мне обо всем рассказать. Знаю, я вселил в тебя веру и я же ее отнял. Но видят небеса, я не хотел, чтобы так получилось. Идеей было создать дополнительную защиту для общества, не для президента.
Похороны Чарльза Канингхэма состоялись спустя сутки. Простившись с другом, Пол сразу же приехал к дяде…
Он пересказывал ему недавние трагические события с видом мертвеца: веки над опустевшими глазницами пошевелились, рот приоткрылся с тошнотворным скрипом, отчего по бледному, дерганому, поминутно выпадающему из реальности лицу пробежался отголосок Вьетнама. Огонь…
- Я застрял в себе и не смог среагировать вовремя. Но… я помню, что случилось. Мы уже шли к выходу из клиники, как вдруг один из посетителей вытащил узи и без предупреждения положил двух агентов ЦРУ. Гаррисон убил его. Но он остался один. Мы с Чарльзом стояли сзади – ноты сожаления с каждым пройденным мигом доносились все громче, - Все произошло довольно быстро. Чарльз не ожидал подставы, равно как и я. Майор выжил, хоть и получил ранение. Затем Чарли побежал за ними… - и кисти тряслись, - Я побежал за Чарли, а он уже…
Редфорд закончил рассказ за племянника:
- Лежал на асфальте.
- Да… - Макдауэл заплакал.
- Истекал…
Вьетнам не научил его без боли переживать уход друзей - не разучил сострадать.
ГЛАВА ВТОРАЯ – ПСИХОПАТ
Выкинув порядочно поднадоевший ствол, Феррант улыбчиво произнес:
- Агентами хаоса становятся с малых лет. Именно прошлое влияет на будущее, большинство секретов хранится в детстве.
Тридцать два года назад.
Для протяжно завывающего мальчика, привыкшего прятаться на кухне, этот мужчина был оборотнем. Несмотря на положительную репутацию и успешную карьеру полицейского, во всей красе
“человек-волк” показывал себя дома: приходил, снимал ремень, кушал, смотрел телевизор и по наступлению подходящего настроения, когда в мозгах что-то застревало, брал в руки палку и… раздевал сынишку догола.
Мальчик с замиранием выполнял садистские поручения. Он, хоть и знал, что будет испытывать в ближайшие полчаса-час, ненависть, страх, угнетение, не мог сему воспротивиться. Приходилось во всем быть покорным.
- Живо становись к стенке! – крикнул отец, - Живо!
Все следующее время до заката садист, как мог, сексуально извращался над сыном. Мать была в отпуске и, следовательно, не знала об этом. Оборотень воспретил шалуну кому-либо рассказывать об их “развлечениях”.
Когда измученный ребенок попытался выскользнуть из злодейских объятий, педофил применил физическую силу.
- Не смей отказывать мне!
Кошмар продолжался ровно до приезда полиции, которую вызвали соседи, услышав, что происходит за стеной…
Когда справедливость восторжествовала, и виновного отправили в стационарное учреждение, единственному очевидцу, сыну педофила, пришлось писать подробный отсчет: когда отец начал проявлять признаки злости, когда папа впервые его трах… поимел и говорил ли он кому-нибудь о папашкином влечении.
Единственное, что смягчало крайне омерзительную ситуацию: за ребенком, в отличие от его мучителя, не замечалось никаких признаков психопатии. Он даже не проходил обязательный в таких случаях курс реабилитации.
- Феррант, твоя фамилия Рили? – спросил психолог, вызвавшийся поговорить с мальчиком.
Ребенок нервно закивал.
Второй вопрос специалиста развивал тему первого:
- Рили – фамилия твоей матери. Если ошибаюсь, можешь меня поправить. А у отца, насколько я знаю, другая фамилия. Ты помнишь ее?
Мальчик ответил:
- Я не хочу помнить о нем, я хочу забыть!
Дюк Чидл - полицейский, подвозивший Ферранта, Анри и Бёрча. Феррант пообещал расправиться с ним и с его родными в случае неповиновения или предательства. Совесть не позволила легавому долго утаивать эту информацию, и обо всем произошедшем он поведал Макдауэлу.
На улочке стояла необыкновенная тишина: ни ветерка, ни лиственного шелеста, ночные птицы уже угомонились. Одышка взбешенного маньяка вторглась в двухэтажный загородный дом, в котором жила молодая семья – муж, жена и годовалый мальчишка. Подготовившись к жесточайшему преступлению, к двойному убийству, Рили проверил, есть ли внутри Дюк.
Осмотрев большинство комнат, он установил - кормилец отсутствует, вероятно, еще не приехал с работы.
С верхнего этажа доносился ласковый женский голосок:
- Лекси-лекси, а ну, что тебе сказала мама? Иди спать… - он был полон любви к малышу.
Зверь чуял пот миссис Чидл сквозь аромат ее духов. Хотя смерть находилась уже совсем близко, ровно в трех метрах, заботливая домохозяйка не почувствовала чужого липкого дыхания и изучающего взгляда психопата, бесчувственного, твердого как камень.
Устремленные в сторону детской кроватки глаза женщины, ее острые зубы, ее ароматные волосы манили Рили еще сильнее, чем кровожадное желание. Но животный запал, с которым он остервенело выкручивал из себя расправившую крылья похоть, все же уступал место жажде мести.
Он напал сзади:
- А вот и я, сучка! Что, незнакомы?
Чидл истошно закричала, чуть не лишившись всех чувств:
- А-а-а-а-а-а-а-а-а! – и тогда подонок всадил острие прикарманенной отвертки в грудь сопротивляющейся, с непонятным отвращением отшвырнул ее и, набросившись повторно, добил.
Разделавшись с матерью, Рили подошел к расплакавшемуся младенцу и:
- Передай папке… – взял пистолет, - Привет от меня!
И оглушительно громко прогромыхал грозный ВЫСТРЕЛ!
Убежищем, в котором на время поселились скрывающиеся от правосудия Феррант и Анри, послужила заброшенная подземная станция. Кроме них там пребывали сбежавшие заключенные нескольких лос-анджелесских тюрем, умеющие неплохо обращаться с оружием. Каждый из этих отморозков был готов примкнуть к Рили, даже пожертвовать жизнью, если понадобится, ведь именно управляющий отрядом Родригеса добился их неофициального освобождения.
Но Рили не просто позволял им отсиживаться там, он приносил пищу, оружие, морально подготавливал к следующим вылазкам на поверхность:
- На, смажьте нервы! – вернувшись в родное логово, француз подарил сподвижничкам достойную выпивку, - Цените мою щедрость, ребята. Качество этого долгоиграющего вина не пропадает, а остается неизменным! Может, даже улучшается со временем. Питье королей, в общем…
Затянувшись сигарой и изрядно напившись, Феррант стал другим человеком, более “домашним”, расположенным к спокойному ненапряженному разговору.
Анри меж тем храпел, укрывшись темным пледом, хотя в его ушах все еще торчали тонкие наушники.