Нервничая, Анри часто болтал. Не всегда по делу.
- Многочисленные исследования показали, что мыши-долгожители обладают идеальной координацией и…
- Помолчи! – сказал ему Пол, - И так тошно – прикрывая кожаной перчаткой рот и нос, он несознательно разглядел вокруг обгоревшие трупы подростков, наверное, попытавшихся сбежать.
Это же увидел и Канингхэм:
- Господи, они же все… - ему было так жутко, так мерзко, что движения ртом удавались с несусветным усердием, - Все мертвы. Боже…
- Не падать духом! – подбадривал Анри, - Согласен, детские тела – не лучшее зрелище, тем более для несобранных. Но есть ведь маленький повод верить, что кто-то еще жив и нуждается в спасении, так?
- Да вряд ли – Чарльз судорожно сглотнул слюну, - Только посмотри, что творится, все пылает… - и был прав. Надежды, как таковой, не оставалось, если оценивать степень сожжения.
Вдруг команда замерла:
- Я слышу… - слабо улыбнувшись, подергав губами, Макдауэл посмотрел в сторону кухни и произнес с восклицательной интонацией, - Здесь точно есть выжившие!
Все последующие минуты нахождения в горящем здании бойцы наблюдали за попытками Пола добраться до запертых на верхнем этаже ребят. Не передать, с каким благородством он это делал.
“Пока человек жив, идеи никогда не закончатся”
Забежав на кухню, посмотрев на дыру в потолке, боец заметил в ней движение. Какая-то девочка, вероятно, из младшей группы, слегка наклонилась и исчезла.
- Сейчас вытащу тебя, только не уходи! – крикнул ОПБ-шник до жути перепуганному ребенку.
Состояние, все сильнее походящее на шок, разблокировало ранее дремавшее гиперболизированное мужество. Ярко выраженное сознание предполагаемого печального исхода медленно просочилось в разум американца. Макдауэл совершил то, на что не решился бы никто из его
близких-знакомых-друзей – встал на маленький стул с непрочными ножками и запрыгнул.
Заключительная часть задания – выжить.
Ожидающие возвращения друга Канингхэм, Бергсон и Петренко вдруг засекли подозрительное движение. Выйдя из здания, бойцы включили наствольные фонари и сосредоточенно осмотрелись. Успев облиться потом в той “парилке”, они сочли погоду ветреной и знобкой из-за резкой смены температуры.
- Что там, в кустах? – приговаривал Анри, - Кто-то прячется, да?
- Сейчас узнаем… - поддержал разговор Чарли, - Только подойдем поближе…
Через мгновение прогремело два выстрела. Застывшие ОПБ-шники испуганно посмотрели на Ферранта Рили, вытащившего старый отцовский револьвер. Деспотичный куратор был не прочь поразмяться.
- Ну что, сосунки, готовы отсосать у меня за то, что спас ваши никчемные шкуры?
“Спасенные” изумленно пораскрывали рты. Рядом валялись два бездыханных тела.
Бергсон медленно выжил из себя:
- Да уж, вы неплохо владеете дудкой… (другое название пистолета).
Но Феррант претендовал на нечто большее:
- Лучше, чем ты! – и, как всегда, не упустил возможности самоутвердиться, - Не забываем, бездельники, здесь должен ошиваться еще один, так что, глядеть в оба!
“Не допускаю я преград слиянью
Двух верных душ! Любовь не есть любовь,
Когда она при каждом колебанье
То исчезает, то приходит вновь”
От отчаянья, от коварного страха Пола спасали нотки Шекспира. Он раз за разом проматывал любимый сто шестнадцатый сонет…
“Любовь есть крепкий столп, высокий, как мечта,
Глядящий гордо вдаль на бури и на горе;
Она - звезда в пути для всех плывущих в море;
Измерена же в ней одна лишь высота”
Помутнение в глазах и одышка не пугали так сильно, как мысль о неуспехе, означающем смерть девочки. Долго мелькавшая впереди цель исчезла из виду. На опухшем лице добровольного спасателя проступила колючая досада.
- Где ты? Иди сюда! Я же говорил, что помогу выйти! Тебе нужно только довериться!
Огня вокруг хватало. Бедный боец замучился стряхивать танцующие на одежде языки.
- Где?
Первые признаки скорого обвала крыши вынудили встать перед непростым выбором: продолжать поиски ребенка, рискуя жизнью, или спастись, выпрыгнув в окно. С выбором пришлось ускориться, ведь еще чуть-чуть и настанет глубокая безысходность.
Спустя минуту:
- Где… - он уже хрипел. Хрипел и ничего не видел. Казалось, поздняк разворачиваться Ненадежное окружение мешало следовать замыслу: миг-два и держащаяся на соплях конструкция разлетится на обломки.
Не соображая, в какую сторону могла умчаться малышка, Пол нехотя нагнулся, вытянул руки вперед и, падая, уперся ладонями в металлический сейф, стоящий рядом со шкафом.
“Все…”
Вздрогнув, обессилевший шумно выдохнул и наполнил легкие воздухом, пропитанным серой и вонью горелого мяса. В двух метрах от него лежали еще одни останки, на сей раз принадлежащие взрослому.
“Что мне делать? Остаться или прыгать?”
Остаться, чтобы попытаться спасти, или прыгнуть в окно?
“Остаться или прыгать?”
Остаться или…
Уже прозвенели отчаянные крики с улицы:
- Пол, ты где? Дом рушится, выходи быстрее!
Боец внутри попросил прощения у ребенка…
Возвращаясь домой, Пол Макдауэл был подавленным и настроенным лишь на продолжение сна. Хоть на часах и стояло еще позднее утро, день для него не задался заранее. Барбара подходила много раз, много раз спрашивала, но муж всячески увиливал от разговора, отмалчивался, резко менял тему или под каким-нибудь предлогом выходил на улицу и через пять минут заходил снова.
- Что с тобой, а? – чувствуя, что его что-то угнетает, что-то серьезное, напрямую связанное с работой, Барбара не прекращала попыток достучаться, - Ты можешь мне довериться…
- Ничего такого – выцедил Пол, - Просто…
- Просто… что?
- У каждого человека рано или поздно в жизни происходят перевороты. Морального характера. С ними трудно бороться, так кажется поначалу…
- И? Что ты хочешь мне этим сказать?
- У меня как раз случился такой переворот. Но я поднимусь, обещаю…
- Ты всегда поднимался.
Затянутый поцелуй не излечил душевную травму, но обезболил на какой-то период времени.
Пол лег спать во второй половине дня. Почитав книгу о социальной адаптации людей с ограниченными возможностями (неплохая замена художественной литературе), Барбара дождалась объяснений, но не осталась в восторге от услышанного:
- Я вызвался помочь, пытался спасти ребенка, который, видимо, испугался меня и убежал…
- И… - она была очень умна и прозорлива, - Ты не смог?
Уже прозвенели отчаянные крики с улицы:
- Пол, ты где? Дом рушится, выходи быстрее!
Боец внутри попросил прощения у ребенка и, выбив локтем окно, выпрыгнул…
- Я не смог. Девочка осталась внутри и погибла, а я, как трус, сбежал…
- Не вини себя. Судя по рассказу, ты бы все равно ее не спас, но погиб бы сам. А ты достоин жить…
Теплые, ласковые, полные уважения и любви слова Барбары заставили Пола нешироко улыбнуться, утешили, насколько это возможно.
Барбара как-то рассказала историю про самозванного экзорциста из Греции, прославившегося высказыванием “вера – непоколебимое принятие, в ней нет места для сомнения”, а позже загремел в тюрьму за мошенничество. Фамилия негодяя стала нарицательной в тех краях.