Сволочи… Зарплаты своим гоблинам чуть не каждый год повышал. Бабки в долг
давал без процентов! И ведь не разорялся, скотина, никак!.. А Паша на краю полного
трындеца. Иными словами – банкротства. Со своим разумным прагматизмом – и на
краю.
А этот еще глумился, демонстрируя широту души и дружескую щедрость.
Сдался Паше такой друг!.. Но он не спешил Воропая разуверить, зачем? Конечно,
друзья, блин…
Воропай, придурок, сам во всем виноват. Не фига было над людьми глумиться,
тыча в рожу свое благосостояние.
Года два назад Паша тюкнул свою «киа» так, что новую купить было дешевле,
чем эту восстанавливать. Воропай тогда выдал ему доверенность на свою тачку,
которую подготовил к продаже, и сказал: «Да без проблем, Паш, катайся пока. Чего
ей в гараже стоять».
Паша и катался, ожидая с едким сарказмом, когда «друг» напомнит ему, что
пора возвращать или уже платить за аренду бабки. «Друг» не напоминал, а Паша,
исходя ненависть, беспощадно бил днище не своей машины, боком спрыгивая с
высоких бордюров на проезжую часть, и уродовал полированные бежевые крылья о
бетонные ограждения парковок. Виноват он что ли, что у Воропая тачка
праворульная? Тем более, что тот ее сам навязал. Или почти сам. Паша не помнил.
Окончательно доконал Пашу айфон. Вот этот айфон, в черном кожаном кейсе.
Полтинник такая шняга в магазинах стоит, не считая кейса, а Воропай этак запросто
ее Паше в прошлом году на днюху скинул. Сюрприз, гнида, приготовил. На свой
паспорт зарегистрировал, и вот тебе, дорогой друг, живи и радуйся, если сам себе
нормальный коммуникатор купить не в состоянии. Паша давно бы выбросил на
помойку этот айфон, чисто из презрения, однако рачительность не позволяла.
Когда его взял за горло упырь Фогель, Паша подумал: «Должна быть
справедливость на свете?» и напоил Воропая крепким пойлом с подмешанным для
пущего эффекта антидепрессантом из аптечного киоска. Паша знал подход к
барышням, и эта, аптечная, не стала исключением.
И еще Паша мог слушать. Если хотел влезть в чужую душу и что-нибудь
выведать, он умел так внимательно и сострадательно слушать, что собеседник,
натерпевшийся от равнодушия мира и тотального свинства, незаметно для себя
выкладывал подноготную, пребывая в блаженных иллюзиях, что человек, сидящий
напротив, не осудит, поймет и поддержит, и посочувствует.
Паша реалист, он отдавал себе отчет, что не развел бы Воропая, если бы не
коктейль алкоголя с фармацевтикой. Коктейль сокрушил его обычную осторожность,
и Воропай тоже растекся жалкой лужицей, вспомнив безбашенную юность. Немного
он рассказал в тот день Паше, но Фогелю для затравки и этого должно было хватить.
Оно и хватило. И Паша принялся радостно ждать, когда, наконец, главарь
шантажистов объявит, что теперь от поборов Горячев свободен. Отныне и навсегда.
Неужто и вправду выпустит из когтей?
Вышла заминка, но Пашу она совсем не смутила. Воропай с ходу послал банду
Фогеля на фиг, и Паша злорадно подумал, что так оно даже лучше. Он хорошо
представлял, что именно несговорчивого придурка ждет дальше. Дальше ждет его
бокс в больничном полуподвале и умелые руки Фогелевых горилл. Справедливость
существует.
Издеваетесь?! Да где она?!
Паша все сделал за них, бабу его отыскал и приволок, а эти уроды так
облажались! Дебилы, блин! И почему он не подумал, что борзая Лерка сможет
уделать этих качков, словно недоразвитых детенышей шимпанзе?
На Воропае все заживет, как на собаке, и зубы он поставит лучше прежних. И
заживет лучше прежнего со своей горластой и нахрапистой.
А вот Пашу хотят привлечь за соучастие, и хватит ли бабок на адвоката?!.. Да и
отмажет ли адвокат? И что тогда, если не отмажет?!..
Горячев взвыл от переполнившей его невыносимой злобы, и вместо того,
чтобы позвонить в службу скорой помощи, со всей силы, на которую была способна
его травмированная рука, шмякнул в стену шнягу, подаренную гнидой Воропаевым на
прошлый день рождения.
В шортах и майке, в панаме и солнцезащитных очках, смачно шлепая
каучуковыми сланцами по пяткам, Лера перемещалась вдоль своих грядок по узкой
стежке и размышляла о том, что не аграрий она, нет, не аграрий.
Солнце опять палило немилосердно, а на небе ни тучки, ни облачка, и
несчастные помидоры подохли бы, а за ними подохли бы редиска и лук, если бы не
соседкино добровольное о них попечительство. Спасибо Любови Матвеевне.
Лера тем не менее чувствовала вину перед своими культурами. Завела и