потрепать его по жесткому загривку. Однако тот, увернувшись от руки, проскакал по
ступенькам крыльца и, не задерживаясь ни секунды на принюхаться и осмотреться,
прорвался внутрь дома, зацокав когтями по дощатому полу.
– Сейчас он что-нибудь у тебя утырит, – радостно предрек Костик, а Валерия,
охнув, поспешила вслед за Тугриком, рассчитывая пресечь любую попытку
хулиганства или кражи.
Однако Тугарин уже мчался на форсаже обратно, держа в клыках что-то
небольшое, продолговатое и белесое. Ему такая игра нравится. Сейчас люди начнут
за ним гоняться, но двуногим за ним не поспеть!
Хорошо бы добычу в нычку заховать, кладовую пополнить. У Тугарина было
имущество, и это ему было приятно. Он уже владел очечником из синей пластмассы,
розовым махровым полотенцем, несколькими разноцветными резиновыми
перчатками и одной белой нитяной, детским сдувшимся мячиком и ковриком для
компьютерной мыши, который он стянул аж у самого хозяина. Он бы вернул коврик
хозяину, Тугарин не настолько жадный, но необходимость отпала, поскольку
Константин принес откуда-то другой, напрасно проискав пропажу по всему дому и не
догадавшись заглянуть под дощатый поддон в темном углу цокольного этажа за
ящиками с пустыми стеклянными банками и поленицей дров, приготовленных для
растопки.
Тугрик перехватил свою ношу покрепче, малость придушив клыками, и она
поддалась, теряя форму, но это несущественно. Главное, добежать в безопасное
место, не выпустив добычу из пасти. Потом, в спокойной обстановке, он решит ее
судьбу – прибрать ли в кладовочку к прочим сокровищам или от души развлечься,
клыками и когтями растерзав на мелкие фрагменты, сурово рыча и подгавкивая.
Только делать это нужно подальше от дома, а то тетя Люба, если застукает, устроит
вынос мозгов.
Но тут ему на спину обрушилось что-то большое и шуршащее, оказавшееся
полупустым рюкзаком, который, не расположенная к Тугриковым шуточкам Валерия,
мощным броском запустила в удаляющуюся жесткошерстную спину. Не ожидавший
такого неспортивного поступка Тугарин несолидно припал к земле, процарапав
когтями утоптанную дорожку. Прием, который использовали люди, показался ему
настолько оскорбительным, что он с обидой выплюнул трофей и, не повернув морды
в сторону команды противника, потрусил к штакетнику с видом аристократа,
осмеянного чернью.
Валерия со вздохом подобрала с земли рюкзак и измятый флакон с гелем для
душа. В ответ на поспешное Костиково «Ну, пока» кивнула в его спину. Костик
ретировался, внезапно вспомнив, что ему еще нужно искать по соседям сигареты.
Флакону здорово досталось, но гель уж очень был хорош, Валерии было жаль
его выбрасывать. Брезгливо держа потерпевшего большим и указательным
пальцами, она направилась в душевую отмывать от собачьих слюней средство
личной гигиены.
Под струей воды флакон стал чистым, но уже не таким гламурным. Лере
сделалось обидно. Этот гель она специально покупала для себя, и не в каждом
магазине его можно было приобрести, и не в каждой аптеке. И не дешевый он был,
кстати говоря. Это Воропаеву без разницы, ему хоть бы и с банным мылом душ
принимать, хоть бы и с хозяйственным.
Повздыхав недовольно, она включила обогреватель, подготавливаясь к
вечерним водным процедурам, скинула одежду, забралась в душевую кабину,
задвинув за собой дверь. Зажмурилась от удовольствия, когда на уставшее тело
упали мягкие струи воды. Отвинтила крышечку с флакона, выдавила нежно-розовую
прозрачную лужицу на ладонь, стараясь не перелить через край. И застыла. И
оторопела. И прошипела: «А душ принимать он тоже хочет меня отучить?»
Лера взяла влево и остановилась на обочине МКАД, не обратив внимания на
возмущенные вопли клаксонов промчавшихся мимо авто. Опустила голову на
оплетку руля. Эк ее разобрало. Она давно не рыдала. Наверное, с папиных похорон.
Когда умер папа, ее сердце рвалось от горя, и поток слез захлестывал горько-
сладким болезненным упоением. Лере тогда было уже достаточно лет, чтобы
понимать, что такое «умер». И что такое «умер папа».
Через два года, когда ей исполнилось тринадцать, в их доме появился отчим
по имени Николай, и они друг друга не замечали. Только Лера тоскливо спрашивала
себя, зачем матери сдался этот «пиджак».
Со временем «пиджак» освоился и вполне охамел, и у него появилось
обыкновение мучить мать внезапными придирками с последующей бранью на
нецензурном языке. Выступал без особой причины, хотя какая-то глубинная причина