Ловко его подсекли те парни. А он лошара. Отчего он решил, что все
кончилось, и ему больше нечего бояться?! Потому что он лошара, за что и
поплатился. Только кретин мог рассчитывать, что так легко от них отделается. А он
расслабился, значит, он кретин.
Обрадовался до слюнявых пузырей, что придумал гениальный ход.
Обрадовался и забыл, что вовсе не о собственной безопасности пекся, исполняя сей
юридический кульбит. Что лишь с одной целью он это сделал: не дать девочку в
обиду. И личная его безопасность тут ни при чем, никаким кульбитом она не
гарантирована.
Хорошо хоть, что нотариуса послушался и составил завещание. Спасибо
Илюхе, дарить отсоветовал. Хотя в первые минуты «попадания» Леонид люто
злился. На себя злился и на хренова законника. Если бы все перешло ей по
дарственной, то с Воропаева были бы сейчас все взятки гладки. Но он быстро
отрезвел и послал нотариусу мысленно спасибо. Этим отморозкам ничего не стоит
притащить вслед за ним сюда и его девочку. Она этого не вынесет, и он этого не
вынесет. А одному – ничего, терпимо.
В понедельник они просидели с Ильей больше часа, согласуя все нюансы
завещания и ставя юридические барьеры, которые никому не позволят оспорить
параграфы и ограбить наследницу. Костенко документ заверил, внес в реестр и запер
в своем сейфе.
С самодовольным видом идиота Леонид вышел из дверей бизнес-центра, в
котором арендовал помещение нотариус, и направился к своему авто. Когда он,
повозив задом по упругому сиденью, чтобы устроиться поудобнее, перекинул через
плечо ремень безопасности и сунул в замок зажигания ключ, сзади к его шее
приставили остро отточенное лезвие ножа и велели ехать, куда скажут. И не
оборачиваться.
Парней было двое, и он их уже видел раньше, хотя большого значения это
теперь не имело. Сначала он решил, что везут его на переговоры с их главным, но
ему предстояли иные переговоры. Главного он так и не увидел, зато сразу уразумел
его планы.
Жадным до бабла оказался их командир. Успел сжиться с мыслью, что все
Лёнины деньги бурным потоком перекатятся в его портмоне, и не хотел с этой мечтой
расставаться. Хотя технология отъема, конечно, была уже не та. Выходит, погрешил
главный против чистоты своего бизнеса. Однако, не в первый же раз. Да и не во
второй, насколько Леонид смог разобраться в ситуации.
Сначала с Воропаевым обходились вежливо. Усадили за стол, придвинули
заготовленный заранее документ, вручили авторучку. Он спросил: «А на хрена?», и
его начали бить.
Достигли этим мало чего. Не считать же за ожидаемый результат выбитые
зубы и трещины в нескольких ребрах? Не у них, конечно. У Леонида. Потом их
озарила мысль найти кого-то, кто ему особенно дорог, и эти идиоты приволокли сюда
Юльку. Хорошо, что Леры не оказалось дома.
Юльку отпустили быстро. Девчонка сразу смекнула, какой здесь замес, и
поторопилась признаться, что Леонид ей просто чужой дядя, а никакой не любимый
папочка. Его это нисколько не удивило, он это знал.
Он не простофиля, чтобы сразу принять на веру историю о великой и
преданной любви его бывшей школьной подружки, и о том, что вот уже двадцать лет,
как он является счастливым отцом прелестной малышки. Если выразиться точнее, то
он не исключал любой вариант, и тот, что девица не врет – тоже. Самое правильное,
что он мог сделать, это провести ту самую экспертизу, о которой заговаривала с ним
Лера. Но до последнего он медлил, оттягивая момент истины.
Почему? Все просто: он не мог разобраться, чего же ему хочется на самом
деле. Иными словами, хочет ли он узнать, что у него есть дочь.
Тест на ДНК нужно проводить только с этой целью и только по этой причине.
Нет надобности проводить тест, рассчитывая иметь отрицательный результат,
который защитит от нелепых притязаний или возможной аферы. Девица уже вполне
совершеннолетняя, а значит, ее можно просто, не обращаясь к экспертам, выдворить
за дверь и никогда не пускать на порог, Лера будет только рада.
Но Леонид внезапно поймал себя на мысли, что ощущать себя отцом ему было
не только странно, но и… радостно. Ему захотелось подтверждения. Но все же он
колебался.
Дело даже не в том, что он не жаждал брать на себя Юлькины расходы, коих
будет немало, и временами общаться с ее мамашей, о которой он вспоминал скорее
с досадой, чем с сожалением. Уж с этим он как-нибудь да справится. Тут другое. Тут
Лера. Лерунчик. Кнопка.
Он же не слепой. Он все видел. Как она ревнует, как ей больно. И он не дурак,