улику, но вновь просчитался.
Стоп. Вот где была ее ошибка, причем стратегическая. Нужно было сначала
звонить Киреевой, чтобы Киреева позвонила майору. Естественно, что Михайловна
обиделась и теперь не торопится набрать ее номер, чтобы поделиться новостями. А
новости, конечно, есть. Должны быть! В тот же день приехали мальчики на
полицейской машине и изъяли улику. А прошло уже о-го-го сколько с тех пор. Почти
неделя.
И что делать? Майору звонить? Но майор Кутузов Лере ничем не обязан,
поэтому давать отчет о состоянии дел он ей не будет. Тем более, что это Кутузов
косяк допустил, не осмотрел место происшествия, как следует. Конечно, майор и не
обязан был, а должны были это сделать опера из области, но цеховая солидарность
все равно помешает ему испытывать к Валерии признательность без примеси
раздражения.
С этим делом, замешанным на двух эпизодах, вообще непонятно, какой
следователь ведет, а какой будет его закрывать. Возможно, Москва возьмет под свою
юрисдикцию, освободив область от лишнего геморроя. Конечно, в краткой форме
Лере все объяснят, но в краткой форме ей не хотелось.
И она придумала пикник. Киреева давно рвалась оценить дачный прудик с
настоящим каменным мангалом на берегу и беседкой с резным парапетом. Этим
Лера ее и зацепит. Ревнивый Лапин, конечно, не позволит, чтобы его звезда Наденька
в отсутствие мужа тусовалась с майором, поэтому придется приглашать и Лапина.
Кутузов, скорее всего, будет без дамы, но ведь не на танцульки Лера его зовет.
Вернее, позовет его Киреева. Лёнька возражать не станет, ему самому интересно
узнать подоплеку событий, а не только размер сроков для подследственных.
Идея хороша. При таком раскладе Буровой не зазорно позвонить Надежде
Михайловне первой, не дожидаясь, когда царица изволит простить и забыть
бестактность подруги. А уж под шашлычок и белое вино у кого угодно развяжется
язык, Лера в этом ничуть не сомневалась. Значит надо действовать!
Звонок в дверь застал ее в тот момент, когда она собиралась проверить, что
поделывает Лёнька, турнуть его от компьютера и поделиться идеей насчет шашлыка.
Если он не спит. А если спит, то рулады звонка очень некстати. Разбудят мужика, а
сон ему сейчас важен чрезвычайно.
«Либо новые соседи пришли знакомиться, либо консьержка опять заснула», –
раздраженно констатировала Бурова, решив наперед, что, если явился страховой
агент или какие-нибудь свидетели седьмого дня, то она не поленится и спустится в
холл на первый этаж, чтобы устроить сонной Зинаиде грандиозную выволочку без
скидок на здоровье и возраст. Сколько можно, в самом-то деле?!..
Общаться ни с кем не хотелось. Или не открывать? Но звонок заливался, и она
открыла.
На пороге стоял пухловатый мужик лет сорока. С залысинами на неаккуратно
постриженной голове, круглощекий, весь какой-то пегий, неказистый, в дешевых
джинсах, разношенных кроссовках и клетчатой рубахе навыпуск, прикрывающей
пивное брюшко.
– Вы меня, конечно, извините, что я врываюсь, – прокашлявшись, проговорил
мужик. – Меня мать Юлии Лепехиной прислала. За вещами. Пройти можно?
Затем порученец мадам Турчинской с простодушием жителя глубинки
переступил через порог, потеснив хозяйку внутрь.
– Вот тут у меня записка есть, если вы сомневаетесь, – захлопнув входную
дверь, неторопливо продолжил порученец и полез в карман за запиской.
«Нет, уж, избавьте», – готовилась в сердцах произнести Лера, а потом
добавить, что никаких вещей от покойной Юлии в ее доме нет и не было.
Не успела. Вместо ожидаемой смятой бумажки в руке у мужика блеснула
сталью опасная бритва, которую тот неуловимым движением раскрыл и так же
молниеносно приставил лезвием к Лериной шее.
– Если пикнешь, то пожалеть не успеешь, – зло просвистел прямо ей в ухо
мужик и велел двигать ластами в сторону кухни.
Наконец-то он тут. Он мог бы тут оказаться и раньше, какие проблемы, но ему
не нужна была квартира, ему была нужна хозяйка. Такая акула навряд ли станет
прятать товар в своей хате. Он уверен, что именно эта акула прибрала к рукам их
товар, и для его уверенности есть причины. Она за это ответит. Он заставит ее все
отдать, а потом подчистит за собой.
В первый раз эту бабу он заметил еще на автобусной остановке в Глыбе, но
никаких выводов не сделал. А почему он должен был делать выводы? Срисовал, а
это главное.
Только позже, уже приехав в Москву и вновь столкнувшись с «акулой», он
скомпоновал кое-что в мозгах и сделал вывод, что в Глыбе она засветилась не по