— А ну! — махнула она рукой в сторону Ирены. — Двигай отсюда! Чтобы духу твоего здесь не было!
По другую сторону проволочной сетки забора столпились жильцы соседнего дома.
— Глянь! — толкнул товарища мальчишка с самокатом. — Еврейку поймали.
Тот кивнул головой. Он все почесывал свою ногу. Остальные молчали. Даже Вацек перестал реветь.
— Пани Пётровская, нельзя же так… — шепнула пани Осипович, держа за руку все еще немого Стефанека.
Та обернулась к ней и дерзко подбоченилась.
— Чего это нельзя? — вызывающе ответила она — Может, она откажется, что не жидовка, мол? Пусть-ка откажется! Ну-ка, — двинулась она на стоявшую неподвижно Ирену. — Только посмей отказаться!
Ирене почудилось, что та хочет ее ударить.
— Не смейте ко мне прикасаться! — выдохнула она. Пётровская презрительно рассмеялась.
— Да кто станет тебя трогать? — Она огляделась вокруг и, чувствуя свое превосходство, повелительно крикнула:
— Ну, пошевеливайся! В гетто свое возвращайся, там найди себе Сруля! Ну!..
— Пани Пётровская… — снова начала было жена Осиповича.
Но та вскипела злобой.
— Ну! Ясно тебе? Вон отсюда!
В этот момент Тереска шевельнулась на руках тощего Осиповича. Открыла глаза.
— Где мамочка? — сказала она шепотом.
— Приедет, — склонился он к ней, — сейчас мамочка приедет.
— А Влодек?
— И Влодек приедет.
Ирена стояла все так же не двигаясь среди избегавших смотреть на нее людей, сердце ее, как живой кусок плоти, пульсировало в горле. И вдруг она почувствовала, как на нее нахлынула слепая, бурлящая ненависть. Она гордо выпрямилась.
— Хорошо, я уйду! — сказала она неестественно громко и, уверенная теперь в своем превосходстве, глянула в глаза Пётровской. — Но твой щенок пусть поломает себе руки и ноги…
Пётровская побледнела, открыла рот, но растерялась и не нашлась, что сказать. Только прижала к себе Вацека и заслонила ему лицо руками.
Ирена взглянула на окружавшие ее смущенные, ставшие вдруг испуганными лица. И почувствовала радость — обжигающую, злобную.
— А вы все, чтоб вы сдохли, как собаки! — выплеснула она из себя мстительно, не сознавая, какие произносит слова. — Чтобы вас огнем выжгли, как нас! Чтобы всех вас перестреляли, перебили…
Она вдруг повернулась и в наступившей вдруг мертвой тишине медленно пошла к выходу. Отворила калитку, перешла наискосок улицу и направилась дальше по тротуару ровным, спокойным шагом. И только свернув в боковую улочку, когда никто из дома уже не мог ее видеть, пошла быстрее. Потом побежала.
Вскоре она была уже на трамвайной остановке, там вскочила в отъезжавший вагон. Он был почти пуст. Мало кто в столь поздний час, да еще в Страстную пятницу, ехал в город. Вдалеке грохотала канонада, и кровавое зарево пылало над гетто средь клубов черного дыма.
(1945)
Юлия Винер
Пережить войну на арийских документах
пережить войну на арийских документах
всегда помнить, что ты еврей
всегда помнить, что ты н е еврей
не носить старой грязной одежды и следить за ногтями и зубами
ведь известно, что евреи неряшливы и скверно пахнут
не носить новой нарядной одежды
евреи болезненно чистоплотны и любят модно одеваться
не носить бороды
большая борода отличительный признак еврея
не ходить гладко выбритым
сразу увидят еврея только что сбрившего бороду и пейсы
не быть слишком худым
по худобе узнают еврея бежавшего из гетто
не быть слишком толстым
ведь известно что еврей жиреет чужими трудами
не разговаривать громко
ибо евреи назойливы и крикливы
не разговаривать тихо
ибо евреи принижены и трусливы
не улыбаться и не смеяться
ведь известно что еврей радуется чужим неудачам
не вздыхать не жаловаться и не плакать
ведь еврей вечно недоволен и несчастен
не отводить взгляда при встрече с незнакомым человеком
ведь известно что у еврея нечистая совесть
никогда никому не смотреть прямо в глаза
ведь известно что евреи наглы и бесцеремонны
никогда никому ничего не предлагать
ведь еврей лицемерен и чрезмерно услужлив
никогда ничего ни у кого не просить
еврей вечно что-нибудь клянчит
говорить без еврейского акцента
еврей всегда говорит с акцентом
не говорить слишком чисто на местном языке
евреи замечательно подражают чужим языкам
не заботиться чрезмерно о жене и детях
все евреи образцовые мужья и отцы
никогда не приближаться к посторонней женщине
все евреи сластолюбивы и развратны
не искать приличной работы
еврей всегда норовит пристроиться на теплое местечко
не искать черной работы
белые руки сразу выдадут еврея
не сидеть без дела
евреи ведь известные лентяи и паразиты
не заводить своего дела
все евреи ловкачи торгаши и спекулянты
не вступать с людьми в разговоры
ведь эти евреи вечно во все лезут
не уклоняться от разговоров
евреи, как известно, необщительны и высокомерны
никогда не пользоваться уличным писсуаром
и не ходить ни в публичные дома ни в народные бани
еврей ведь панически боится обнажаться
ибо в голом виде легче всего распознать еврея
не ходить в церковь на богослужения
еврея узнают по неумению креститься
не уклоняться от посещения церкви
соседи отметят безбожника либо еврея
не быть на виду
ибо все евреи выскочки и честолюбцы
и не прятаться
ибо прячутся только евреи
не узнавать на улице ни рохале ни шломке
даже если их бьют и убивают
особенно если их бьют и убивают
а глянуть с легкой брезгливостью
и не торопясь идти своей дорогой
сжимая в кармане арийские документы
(1995)
Корнель Филиппович
Гениальный ребенок
Перевод с польского Ирины Подчищаевой
Игнасю Фишману было тогда десять лет, но выглядел он на шесть, от силы на семь. Когда раздался звонок в дверь, он в спальне на полу играл в солдатики. Дома никого не было — семейство Луковецких с Ромеком на неделю уехали в Каменку к родственникам, кухарка пошла в костел, а после должна была зайти на рынок за продуктами. Игнась встал, вышел в прихожую и спросил: