Если для тебя это так важно, ты можешь пойти со мной теперь. Сам ведь знаешь, это никогда не поздно.
Но это не то же самое.
Я что же — так сильно изменился?
Нет. Да и я не очень.
Так что же изменилось?
Наши отношения. Прежде нас было только двое — ты и я. Теперь я не один. Если я уйду с тобой, это отразится на других.
Только не говори мне, что ты счастлив!
Речь не об этом.
Ты полагаешь, что ты полезен, незаменим?
И не об этом тоже.
Тогда что же?
Прежде я был тобой. Так видел меня человек, стоявший позади меня в очереди за хлебом, и так видел меня старик, чьи шансы выжить сокращались с каждым часом: над ним смеялись моя молодость и стойкость. Эти люди видели во мне тебя. Теперь не так. Я стал слабее, бесконечно слабее тебя — но я больше не ты.
Ты это серьезно?
Серьезнее не бывает.
В таком случае, мне тебя жаль.
Ты знаешь это слово?
Да, я знаю это слово. Я знаю все слова! Я жалею тебя, потому что ты делаешься все слабее. Ты способен мириться лишь с тем, что тебе подходит. Знай: уйдешь ли ты со мною или нет, всегда найдутся люди, для которых ты по-прежнему будешь мной. И неважно, веришь ли ты мне теперь, главное, что я это знаю. Мне этого довольно. Коль скоро дело касается их, оно выходит за пределы случайности.
Ты не должен был меня щадить тогда… ты не должен был меня щадить.
* * *
Подойди поближе. Кого бы ты хотел увидеть?
Ты знаешь сам.
Смотри получше, ты их увидишь. Ты сможешь их узнать?
Наверное.
Видишь ты их?
Пока нет.
Подойди чуть ближе.
Теперь я их вижу.
Всех?
Нет, не всех.
Кого же не хватает?
Мальчика.
Он должен быть тут. Взгляни еще раз.
Я его не вижу.
Похоже, в этом твоя вина, а не его. Но остальные — ты их видишь?
Отчетливо. Они почти не изменились. Только кажется, будто они страдают от холода. Жмутся друг к другу, пытаясь согреться. Они дрожат.
Они боятся?
Это по ту сторону страха.
Отчего они дрожат?
Не знаю.
Спроси их?
Не смею.
Ты собираешься с ними говорить?
Я говорю с ними. Но кажется, они меня не слышат. И все же, они на меня смотрят. Они меня видят, но говорить не хотят.
И в этом тоже, как кажется, твоя вина, не их.
Наверное.
Теперь и ты дрожишь?
Я этого не заметил. Я думал, я тоже был по ту сторону страха.
Тогда, наверно, это гнев.
Надеюсь.
Постой, постой! Ты все же следи за собой! Держи себя в руках! Но прежде всего сделай мне одолжение: не трогай зеркала, оно может разбиться. А я без него не могу. Оно мне нужно, слышишь, оно мне просто необходимо!
Больше, чем я сам?
Больше, чем все вы. Для вас это всего лишь возможность помечтать, а я в нем черпаю вдохновение для действий.
Не волнуйся. Не я разобью твое зеркало. За меня это сделает мальчик. Против него ты бессилен. Глаза над ним не властны. И он не дрожит. Он мертв. Ты дал ему возможность ускользнуть от твоей хватки.
Это немыслимо: ты просто не хочешь понять. Не я его убил. Это — ты.
(1967)
Матвей Грубиян
«Годину убийств я пережил…»
Перевод с идиша Елены Аксельрод
Годину убийств я пережил
И возродился,
В живое дерево обратился,
Вернулись мечты моей дни,
Где только плодов ожидают
В прохладной тени;
С нежностью руки
К миру тяну,
Не озираюсь,
Дышу все спокойней,
С народом моим расстрелянным
Я ночевал в годы бойни.
Чудом я выполз
Из мрака могильного.
Распластанного, бессильного,
Выплюнул меня
Этот колодец бездонный,
И я, утомленный
Не только от нашего века,
Прошу тебя, жизнь,
Чудом меня награди:
С первого моего
Зеленеющего листочка
Каплю дождя не кради!
(1958)
Леа Гольдберг
О четырех сыновьях[59]
Перевод с иврита Елены Аксельрод
1. Сын, неспособный задать вопрос
Сказал неспособный задать вопрос:
И на сей раз, отец, пощади,
Мою душу, где ад кромешный пророс,
От гнева и зла огради.
Ибо нет для ада ни слов, ни слез,
Ибо нет для смерти имен.
А я, неспособный задать вопрос,
Семикратно речи лишен.
Ибо мне суждены были петли путей,
Не отрада, не мир — только мгла.
Было велено мне видеть муки детей,
Перешагивать их тела.
Ибо всадников плети глаза мне секли
И сомкнуть не давали веки.
В мои ночи шипящие змеи вползли:
Не засни, не забудь вовеки!
Я не знал, нет ли в этом вины моей,
Грешен, нет ли — не знал ответа.
Не наивный, не умный я, не злодей —
Оттого, как спросить, не ведал.
Оттого звать расплату я не посмел
Нет ни брата, ни ангела рядом.
Оттого я один, я вернулся, я цел.
Так ответь на вопрос, что не задан.
2. Сын-злодей
Отец, отец, — сказал сын-злодей, —
Утешенья тебе я не дам.
Ибо сердце мое стало тверже камней,
Видя, что учинили вам.
Видя дочку твою в кровавой пыли —
Сжатые кулачки —
Ресницы присыпаны прахом земли,
К смерти взывают зрачки;
Видя, как пятилетний голодный малыш
Затравлен сворой собак.
Как люди бегут из-под рухнувших крыш
В могилу, в огонь, во мрак.
И я дал обет: буду глух и жесток,
От бед отверну я взор.
Но по душу мою пришли — и зарок
Обратился в мой приговор.