Мальчик проснулся. Некоторое время он лежал с закрытыми глазами, наслаждаясь теплом ― настырное утреннее солнце и в этот раз не преминуло разбудить его. Как уснул, он не помнил. Да это и не волновало ― уже много раз за последний месяц он вот также не мог вспомнить, как оказывался в кровати. Мальчик потянулся за своими очками. Они нашлись тут же, на прикроватной тумбочке. Надев их, он наконец решил открыть глаза… Белый потолок, просторное помещение…
Это Больничное крыло. Он провел в Больничном крыле всю ночь.
Уж Малфой такое точно не упустит.
Ругая себя и мадам Помфри, Гарри быстро оделся и, пока никто не успел его остановить, выскочил за дверь, захватив с собой вчерашнюю книгу и палочку. В коридорах не было ни души. Очевидно, было еще слишком рано.
Как бы не были тягостны дни, когда он сидел под замково–домашним арестом, они не прошли даром. За все это время Гарри успел очень хорошо изучить школу, все её коридоры и коридорчики. Теперь найти кратчайший путь куда‑либо не составляло труда. Вот и сейчас парень пробирался одним из таких путей к гостиной Гриффиндора.
Ещё несколько дней назад профессор МакГонагалл сообщила ему пароль, поэтому он не волновался, что Полная Дама его не пропустит. Войдя внутрь, Гарри ощутил мертвую тишину, от которой даже начало звенеть в ушах. Невольно вздрогнув, он взбежал по лестнице и зашел в свою спальню. Стараясь ступать как можно тише, парень подошел к своему сундуку. Друзья его по–прежнему спали, никого из них не потревожило появление Гарри. Все также храпел Невилл. Рон, Дин и Симус дышали тяжело, но ровно. Будильник Лонгботтома показывал только половину шестого утра. Неудивительно, что все еще спят.
Гарри быстро переоделся и, прихватив с собой все ту же книгу, вышел из спальни. Пока все спят, решил он, можно скоротать время и прочитать несколько глав. Также нужно было подумать, что сказать Рону и Гермионе, чтобы они не решили, будто их друг слабак. Ему было достаточно тех жалеющих взглядов, которые бросали на него некоторые преподаватели.
Войдя в Большой зал, Гарри устроился за гриффиндорским столом. В зале никого не было, но на это он давно перестал обращать внимание. На столах уже стояла посуда ― тарелки и серебряные приборы, ― но еды в ней пока еще не было. Пустой желудок возмущенно заурчал, но от этого еда не появилась. И Гарри, как и намеревался, открыл книгу и начал читать. Удивительно, но, оказалось, на свете существует великое множество щитов. Парень просто не мог представить, чтобы кто‑нибудь знал их все. Ведь уже от одного движения палочкой зависит, какое будет у щита свойство. И для каждого из щитов нужно свое движение.
Гарри настолько увлекся чтением, что даже не заметил появления еды. Однако распространившийся аромат нельзя было не почувствовать. Он различил запах яичницы, поджаренных сосисок, бекона и, кажется, кекса. Немедленно напомнил о себе пустой желудок. Раздражительно простонав, юный гриффиндорец стал наполнять ближнюю тарелку. От книги отрываться не хотелось, поэтому, подперев её кувшином с соком, Гарри продолжил читать.
Дойдя наконец до конца главы, гриффиндорец отставил тарелку и стал мысленно вспоминать прочитанное. Закрыв глаза, парень пытался повторить движение палочки и руки. Некоторые движения у него не получились, но остальные он воспроизвел в точности как в книге ― это его очень обрадовало. Здесь он решил прекратить свое утреннее занятие.
Открыв глаза, Гарри от удивления чуть не упал со скамьи, невольно подавшись назад. Оказывается, он был не один. Схватившись за край стола, юноша закрыл книгу и взглянул на казавшегося взволнованным профессора Дамблдора, сидевшего напротив.
― Э–э… Доброе утро, профессор, ― произнес Гарри, нарушая установившуюся тишину. ― Я не слышал, как вы подошли.
Директор Хогвартса облегченно вздохнул, улыбнулся и наклонился поближе к парню.
― Такое обычно случается, когда ты уходишь глубоко в себя, ― сказал он ласково. ― Что‑то ты сегодня рано. Хочешь что‑нибудь обсудить?
Помотав головой, Гарри честно ответил:
― Нет, сэр.
Практически так начинались все их беседы в течение нескольких последних недель. Проблема была в том, что Гарри не понимал, серьезен ли профессор при этом или просто вежлив. Если серьезен, то вопрос его следовало бы понимать как: «Я знаю, что тебя что‑то гложет, не хочешь ли поговорить об этом?», а если он был просто вежлив, то это значило не больше, чем: «Если хочешь поговорить, то я рядом».
Профессор некоторое время молчал, а затем поднялся со скамьи.
― Очень хорошо, ― произнес он. ― Я знаю, что у тебя был вчера тяжелый день, Гарри. Люпин рассказал мне, что ты слышал голос мамы там, в поезде. Если хочешь обсудить это или у тебя есть какие‑нибудь вопросы, то мой кабинет постоянно открыт для тебя.