Юрий Лантан
Опека
Участковый курил у входа в барак, спрятавшись от дождя под козырьком подъезда. Инна обошла лужу и, сложив зонт, остановилась рядом с молодым мужчиной в форменных брюках и куртке.
— Здравствуйте, я Инна Ковалева, инспектор отдела по опеке и попечительству, — представилась она. — Вы нам звонили вчера.
— Лейтенант Егор Свирин. — Участковый отбросил окурок и улыбнулся. — Я вкратце обрисовал ситуацию вашей начальнице. Не знаю, насколько вы в курсе дела…
— Будет лучше, если вы подробно все расскажете.
Свирин, кивнув, открыл перед Инной скрипучую дверь. Проходя в барак, она уловила заинтересованный взгляд полицейского, скользнувший по ее бедрам в узких брюках. Внимание мужчины польстило Инне: в свои тридцать она была одинока.
Внутри воняло мочой и плесенью. Тусклый свет из разбитого окошка над входной дверью едва освещал коридор, скрытый в полумраке. Сырость пробирала до костей, и Инна поежилась.
— Бараки расселили пару лет назад, но они по-прежнему приписаны к моему участку, — пояснил Свирин, включая фонарик на телефоне. — Иногда сюда заносит алкашей или наркоманов, но особых хлопот они не доставляют.
Полицейский зашагал по лестнице с разломанными перилами. Инна направилась следом, стараясь не наступить на шприцы и осколки бутылок.
— Пару дней назад от жителей соседних домов стали поступать жалобы, — продолжал участковый, поднимаясь по лестнице. — Они заметили, что в бараке поселилась женщина с двумя детьми. Похоже, они живут здесь около месяца, но никому не было до них дела, пока по округе не завоняло: в бараке давно сорваны унитазы, и мать с детьми носят дерьмо в пакетах на мусорку во дворе. Она прилегает к жилым домам, вот местные и задергались.
Инна на ходу вытащила телефон, на который заранее сфотографировала документы, собранные в отделе.
— Мы подняли дела по вашему запросу. — Инна глянула на экран. — Лариса Пичугина сорока трех лет и двое ее приемных детей, близнецы Таня и Миша девяти лет.
— Да, все верно: это они.
— Пичугина и ее муж усыновили детей два года назад. — Инна прокрутила фотокопию документа. — Адресом проживания указана квартира на Ленина — в центре города, хороший район.
— Муж Пичугиной умер, и с тех пор она несколько раз меняла жилье, пока не оказалась здесь.
— Что заставило ее перебраться в барак?
Свирин остановился на втором этаже. По его лицу скользнула улыбка.
— Это нам и предстоит выяснить. И отдельная задачка для вас: что делать с детьми?
Инна поморщилась: она прекрасно знала свои должностные обязанности без лишних напоминаний полицейского. Если жизни или здоровью близнецов угрожает опасность, то их следовало отобрать у Пичугиной. В таком случае запускался бюрократический маховик, который мог покалечить несколько судеб, поэтому Инне не хотелось предпринимать поспешных действий. Для начала нужно разобраться в ситуации и понять, по какой причине женщина вместе с детьми обосновалась в бараке.
Занятая этими мыслями, Инна вслед за Свириным выбралась в длинный коридор с вереницей дверных проемов. Под ногами хрустело битое стекло, и откуда-то тянуло жареной картошкой. Они дошли до конца прохода, где тонкий лист ободранной фанеры прикрывал вход в комнату. Картофельный дух здесь ощущался сильнее.
Свирин постучал по импровизированной двери. Не дождавшись ответа, он отодвинул фанеру и прошел внутрь. Инна проследовала за ним. Она ожидала увидеть грязь и горы мусора, но помещение оказалось убранным и опрятным, несмотря на нищенскую обстановку. Свирин, деловито обойдя комнату, заглянул на кухню.
— Никого нет дома, — сказал он оттуда.
Инна осмотрелась. Мутное сияние из окна, завешенного куском полиэтилена, служило единственным источником света. У стены на полу лежали три надувных матраса, застеленные цветастыми покрывалами. Рядом стояли плотно набитые сумки — Инна разглядела внутри детские футболки и шорты. У противоположной стены скособочились две колченогие табуретки и стол, на котором сгрудились учебники по математике и русскому языку за третий класс. Рядом лежали ученические тетрадки, подписанные просто: «Таня» и «Миша».
— Перекусить не хотите? — донесся из кухни насмешливый голос Свирина.
Инна присоединилась к полицейскому. Крошечное помещение тонуло в полумраке (окно было заколочено досками), и фонарик участкового выхватывал детали обстановки. На полу стояла туристическая плита, рядом у стены выстроились баллоны с газом, тазы, коробка с посудой и пластиковые бутыли с водой. На подоконнике громоздились заляпанные жиром кастрюли и сковорода. Свирин поднял крышку: внутри остывала жареная картошка.