Скажите мне, что это было, если не знак свыше?! Мисс Роуз Оук слишком явно покинула круг гостей, оставив мужчин беседовать у камина за бокалом хорошего вина, а женщин - сплетничать в глубоких мягких креслах. Конечно, проходя мимо, она даже не глянула в мою сторону. Этот факт, в свою очередь, подогрел мой интерес к ней ещё больше, заставляя мучиться болезненными сомнениями. Быть может, Роуз просто хотела насладиться покоем летнего вечера в одиночестве на залитом светом фонарей балконе? Понаблюдать за праздничным фейерверком, тут и там вспыхивающим в потемневшем небе... Окажись я неправ, моё присутствие не вызвало бы у неё ничего, кроме раздражения, к которому женщины так склонны. Страх потерять ещё не приобретённое сокровище завладел моим умом, не давая сдвинуться с места, чтобы последовать за живой Галатэей, и мне пришлось потратить несколько минут на то, чтобы взять себя в руки. Это время понадобилось ещё и для того, чтобы мой поступок не показался всем присутствующим слишком нескромным и смешным.
Но, Боже правый, чего мне стоили эти минуты! Они тянулись для меня так медленно, как тянутся для человека, оказавшегося под судом, в тот самый миг, когда судья готов во всеуслышание огласить, виновен он или нет!
Время от времени я посылал измученные взгляды к стоящей ко мне спиною Роуз, и тогда мне чудилось, что она ждёт моего появления с таким же нетерпением, превращающим каждую секунду ожидания в час, а час - в полстолетия. Я бредил этой женщиной, позволяя внезапному сильному увлечению издеваться над опьянённым её неземной красотой сознанием.
Наконец, выждав положенное время, показавшееся мне целой вечностью, я приблизился к ней и стал рядом.
- Чудесный вечер, не правда ли? - обратился я к мисс Роуз Оук, придав собственному голосу обманчивую твёрдость.
- Немного прохладно, вы не находите? - её голос был чист и музыкален, будто она вовсе и не произнесла эту фразу, а пропела её меццо-сопрано под аккомпанемент далёких взрывов праздничного салюта и стрекотания сверчков. - Нет, не смущайтесь, - тут же поправилась она, - я родилась в Риме и большую часть жизни прожила в Италии. Лондон с его знаменитыми туманами мне кажется сыроватым. Впрочем, сейчас здесь дышится легко, а я - просто избалована солнцем. Не обращайте внимания на мои капризы, мистер Майлз.
Мисс Оук улыбнулась и устремила на меня чарующий взгляд из-под пушистых ресниц.
Италия! Рим! Прекрасная Юнона с голубем на плече! Как будто что-то неведомое нашептало мне правильные сравнения, возрождая к жизни античные мифы и позволяя лицезреть саму Венеру, родившуюся из пенных вод, богиню любви и красоты!
Я смотрел в её глаза лишь миг, перед тем как перевести их на сложенный шёлковый веер, который она держала в своей руке, но и этого мига вполне хватило, чтобы они полностью завладели моей душой.
- И долго вы собираетесь пробыть в Лондоне? - спросил я, готовя себя к худшему и ожидая, что она немедленно объявит, что садится на корабль завтра же. Этот вечер, возможно, - единственный, который по воле древних языческих богов мы проведём вместе, соблюдая благопристойность и разговаривая о погоде в то время как мне хотелось бесконечно расспрашивать её о том, что касается её самой, её жизни, вкусов и привычек, обо всём, что могло составлять её драгоценный образ.
- Я уеду ближе к осени, как только Туманный Альбион совершенно оправдает своё название. Мистер Крафт любезно согласился сопровождать матушку и меня из Рима и обратно.
- Я так понимаю, мистер Крафт - близкий друг вашей семьи? - осмелился задать вопрос я.
- Мы обручились с ним в начале весны, - роковые слова небрежно слетели с губ мисс Оук, но и улыбка тоже изменила ей. Её лицо приобрело загадочный оттенок озабоченности, как будто она говорила о вещах никак не касающихся высоких чувств, а решала, что взять в предстоящее путешествие в Италию. От него у меня сложилось стойкое впечатление, что помолвка внушает ей вовсе не радость, а определённые опасения. Тонкие нити её бровей вздрогнули, а губы приоткрылись в неслышном вздохе.
Помолвка! Это слово повергло меня в дикий, первобытный ужас. Мои ладони взмокли, и на лбу тоже выступила испарина. Я наконец-то оказался там, куда несознательно стремился весь вечер - между неподвижной наковальней страха, что Роуз Лилиан уже кому-то принадлежит, и этот кто-то не я сам, и тяжким молотом действительности. От слов мисс Оук мне стало дурно. Даже не от них самих, а от острого осознания того, что этот бесподобный ангел, связанный обещанием, уже никогда не коснётся меня крылом своей благосклонности.
- А вы, мистер Майлз? - её чистый голос вывел меня из меланхолических раздумий. Я растерянно взглянул на неё, не понимая суть обращённого ко мне вопроса, и она повторила его снова: - Вы надолго в Лондоне?
- Нет-нет, - стараясь ничем не выдавать своих переживаний, ответил я. - В честь коронации в Сент-Эндрюсском университете объявили недельные каникулы. Но неделя на исходе. Последние дни я хотел бы провести, посещая знаменитые лондонские театры прежде, чем вернусь к преподаванию Античной истории. Вы скрасите моё пребывание здесь, если согласитесь сопровождать ... конечно, вместе с мистером Крафтом.
Роуз снова улыбнулась, и её щёки порозовели. Моя жалкая попытка вполне могла вызвать в ней насмешку, но когда она посмотрела на меня своими яркими, подобными звёздам, отражённым в горных озёрах Шотландии, глазами - в них не было и тени иронии. Напротив, она смотрела на меня нежно и с благодарностью.
- Мистер Майлз, если бы всё зависело только от меня, я бы с радостью приняла ваше приглашение, но...
- Что вы, мисс Оук, вам не нужно передо мною ни в чём оправдываться, - поспешил исправить оплошность я, опасаясь того, что своим неуместным предложением поставил её в затруднительное положение.
- А вот и мистер Крафт! - сконфуженно улыбнулась она.
- Мистер Майлз, приношу вам свою глубочайшую благодарность за то, что не позволяете скучать моей милой Роуз. Столь блистательное общество, кажется, не развлекает её, - громко объявил Изавель Крафт. В его поднятой руке ещё оставался недопитый бокал вина. - А заодно и глубочайшие извинения за то, что должен похитить её у вас, - с этими словами Изавель Крафт элегантно предложил мисс Оук руку, и она положила на неё свою узкую ладонь с удивительно длинными и изящными пальцами.
- Думаю, мистер Майлз будет рад избавиться от меня, - напоследок произнесла она. - Я откровенно слабая собеседница, и вести светские разговоры мне трудно. До свидания, мистер Майлз, и, умоляю, не держите на меня обиды.
Проводив красивую пару взглядом, я остался стоять на балконе, пытаясь успокоить нервы и справиться с коротким, но сильным эмоциональным потрясением. Опёршись о перила, я крепко зажмурился, предаваясь мечтаниям. Мне вдруг представилось, что я вдыхаю вовсе не насыщенный влагой лондонский воздух, знакомый мне с детства, а экзотический, пьянящий аромат далёкой Италии, напоенный запахами апельсиновых рощ, и до моего внутреннего слуха доносятся звуки весёлых народных песен. Очевидно, мне казалось это ещё и потому, что атмосфера ночи всё ещё хранила тонкие, ненавязчивые флюиды цветочных духов Роуз Лилиан.
Какими убогими и бесцветными виделись мне тогда улицы Лондона, когда я открывал глаза! Должно быть, такую же тоску они навевали и на неё, чьи чёрные очи каждый день лицезрели несравненную античную красоту, которой покорное новым веяниям моды лондонское общество своим пафосным обликом лишь неумело подражало. Что и говорить, мир вокруг теперь и самому мне представлялся жалкой пародией на известную только ей волшебную страну.
Как романтично я не был настроен в тот вечер, но мой неподкупный разум подсказывал, что все чудесные картинки нарисованы исключительно моим собственным необузданным воображением. И волшебная страна, и царствующая в ней Роуз Лилиан видимы только моему сердцу, а сладкие галлюцинации напоминают медленный яд, проникший в душу и теперь отравляющий её суеверием.