- Напротив, - брови миссис Оук взлетели вверх, и на совершенно гладком лбу обозначились тонкие морщинки. - Как раз Мистеру Крафту известно всё. Он - честнейший и благороднейший человек. Правда, вначале он, как и вы, был просто ослеплён блистательной красотой Роуз, но даже потом, наблюдая её не в лучшем состоянии, принял решение жениться на ней. Увы, прогнозы врачей неутешительны, и однажды её странное поведение обернётся полным помешательством. Я признательна мистеру Крафту за его жертву. К тому же, его спокойствие и сдержанность оказывают на мою дочь самое благотворное влияние. Каждый день я молюсь за Изавеля Крафта Богу, а, заодно и за то, чтобы он осчастливил мою бедную девочку. Вот видите, - развела руками она, - я никого не держу в неведении. Думаю, в свете открывшихся обстоятельств вы сами откажетесь от встреч с Роуз. Тем более что последняя совершенно вывела её из душевного равновесия. Сейчас она пребывает в страшном состоянии, и, хотя и неумышленно, виною тому - вы.
На какое-то мгновение вся зелёная комната стала похожей на топкое болото. Я увязал в нём, не способный двинуть ни рукою, ни ногой, а голос миссис Оук превратился в противное лягушачье кваканье, утомляющее слух и раздражающее нервы.
Роуз больна?! Безумна?! Бред! Но какая мать станет говорить подобное о родном ребёнке? Такого просто не может быть! Я видел её глаза, говорил с ней и мог поклясться самым святым, что эта девушка - не безумнее меня самого!
- У меня нет никаких оснований не верить вам, миссис Оук, - сказал я, видя, как жадно она ожидает моего ответа. - Но и поверить слишком сложно.
- Прошу вас о снисходительности к моей несчастной Роуз. В сложившейся ситуации нам будет лучше покинуть Англию как можно скорее и вернуться в Италию, - небрежно обронила она.
- Могу ли я просить вас об одолжении? - попросил я.
- Что вам угодно, сэр? - настороженно спросила Элизабет Оук.
- Разрешите мне увидеться с ней ещё раз. Последний раз.
Глаза миссис Оук вспыхнули гневом.
- Вы как будто меня не слышали...
- Прошу вас, - настаивал я, но получил лишь твёрдый отказ.
- Исключено.
Миссис Оук непоколебимо стояла на своём. Мне стало совершенно ясно: она предпримет со своей стороны всё возможное и невозможное, чтобы мы с Роуз больше не встретились никогда, и постарается как можно скорее увезти её из Лондона, если не из Англии.
- Простите, мистер Майлз, что злоупотребила вашим временем. Прошу вас прислушаться к моим словам. Ради вашего же добра, - с этими словами миссис Элизабет Оук встала с кресла, дав понять, что мой визит окончен.
Из дома мистера Крафта я вышел в смятении, но вовсе не из-за услышанного от матери своей возлюбленной (с этого момента я буду называть её именно так), а из-за того, что миссис Оук по какой-то причине оговаривала собственную дочь. Право, её неблаговидным поступком могли управлять самые благие намерения. Возможно, это отчасти объяснялось тем, что мисс Роуз многое скрывала от матери, а то, что рассказывала о происходящем с ней, та принимала за фантазии и душевное расстройство. Но даже подобное не могло оправдать тех ужасных обвинений в безумстве, которые миссис Оук щедро расточала в её адрес.
Моё сердце сжималось от одной только мысли, что с моей Роуз могли происходить загадочные, необъяснимые события, которые так или иначе пугали её или радовали. Она не могла поделиться своими страхами и волнениями ни с кем, так как ей никто не верил - ни деспотичная мать, ни хладнокровный мистер Изавель Крафт, одним своим видом вгонявший невинное дитя в безрадостное уныние, принимаемое окружающими за спокойствие и душевное равновесие.
Ей не верил никто! Никто, кроме меня! Но это я, я и никто другой, видел в её руках абсолютно чёрную розу, каких в природе нет и быть не может! А если подобное случалось с мисс Оук неоднократно? Если это только одно из длинной череды странных происшествий, которые происходили с ней не впервые и задолго до нашего знакомства? Но даже если предположить, что миссис Оук права, и Роуз действительно больна - эту мысль я допускал в самую последнюю очередь и совершенно отказывался ей верить - не сама же она дарила себе эти проклятые чёрные цветы!
Одно я знал наверняка: мне совершенно необходимо повидаться с Роуз Лилиан и услышать всю историю от неё самой от начала до конца. Слова её матери подействовали на мою любовь отрезвляюще, хоть и не возымели ожидаемого ею эффекта. Я как никогда был уверен, что отличу зёрна правды от плевел лжи, если услышу всё от самой Роуз.
Немного успокоившись и отобедав в итальянском ресторане, я гулял по улицам Лондона до глубокой ночи, обдумывая и планируя свои дальнейшие действия, которые на тот момент считал самыми правильными. Прежде всего, я решил во что бы то ни стало поговорить с мисс Оук, и очень надеялся, что моё искреннее желание понять её тревоги извинит последующую, возможно, оскорбительную для молодой девушки, выходку.
IV. Вода
Дождавшись темноты, я несколько раз обошёл особняк, принадлежащий Изавелю Крафту, и к собственному большому удивлению обнаружил, что собак здесь на ночь не спускали, а только запирали ворота на большой металлический замок. Несколько сторожей прогуливались вдоль стен, но возвратился ли домой хозяин, я сказать не мог.
Около часу ночи в доме всё ещё светились несколько окон - все на втором этаже, и, несмотря на то, что расположение комнат в доме мистера Крафта было мне неизвестно, я не сомневался: спальня мисс Роуз Оук находится именно там. На протяжении вечера её стройный силуэт несколько раз мелькал и тут же скрывался в окне, а счастливому проведению было угодно, чтобы именно в нём в столь поздний час продолжали гореть свечи. Очевидно, слова её матери, касающиеся её перевозбуждённого состояния, оказались отчасти правдивыми, и мисс Оук долго не могла заснуть.
Большинство окон в доме оставались открытыми настежь - летняя духота играла на руку моим замыслам.
Дождавшись, когда сторожа скроются из виду, я перебрался через железную решётку с помощью заранее купленной днём верёвки и укрылся за высокой изгородью, росшей у самых стен дома. Стараясь не издавать никаких шорохов, способных выдать моё присутствие здешним обитателям, я вскарабкался по водосточной трубе до кирпичного выступа, разделяющего два этажа, и осторожно пошёл вдоль стены, обдуваемой поднявшимся ближе к ночи ветром. К счастью, ни уроки фехтования, ни увлечение греблей не прошли даром - я легко удерживал равновесие, плотно прижавшись к ровной поверхности. Путешествие над землёй - предприятие рискованное, и я молился про себя, чтобы внизу не оказалось никого, кто бы мог по достоинству оценить мою смелую выходку, иначе остаток ночи мне довелось бы провести если не в больнице, то в полицейском участке.
Миновав несколько тёмных окон, я добрался до первого же освещённого и заглянул внутрь комнаты. Но, увы, Роуз в ней не было! Комната оказалась пуста. Я не мог не заметить, с каким хорошим вкусом, и, главное, простотой она обставлена. У одной из стен стояла застеленная покрывалом дубовая кровать с высокими резными спинками, на которую сегодня ночью ещё никто не ложился, а на низком прикроватном столике в начищенном до блеска бронзовом подсвечнике догорала забытая свеча. Не желая останавливаться на достигнутом, я пошёл дальше и заглянул в следующее окно.
Спустя шесть лет я снова ощущаю, как дрожь пробегает по моей спине каждый раз, когда вспоминаю увиденное. Оно поразило меня тогда, и это ощущение не отпускает до сих пор, стоит только представить, какие мучения довелось испытать моей Роуз, какой пытке подверглось её юное тело и хрупкая душа! Сейчас я как никогда понимаю, что от такого мог сойти с ума и совершенно нормальный человек! Но тогда я ещё ничего не знал о моей несчастной возлюбленной, и увиденное в её комнате произвело на меня огромное впечатление, приведя в полное замешательство.