— Маришка. — кивает Василиса, нехорошо сверля глазами Резникову.
— Огнева. — ухмыляется та.
— Драгоций. — словно змея, сквозь зубы шипит моя девочка. Вопачки, а я даже не знал, что она так умеет.
— О, это точно ненадолго. Не бросил тебя у алтаря? Пф, поиграет немного в женатого и бросит. А меня он бросил беременную, у алтаря! — Маришка очень хорошая актриса, и когда она начинает пищать, ревя на крокодильи слезы, Василиса больше не терпит:
— Ну так чего же ты ждала, выходя замуж за другого, будучи беременной от Ляхтича? Думала всю жизнь будешь водить Фэша за нос? Ох, милая, прости, не получилось! Но знаешь, я всегда знала что ты шлюха. Не может любящая девушка вести себя так, как ведешь себя ты. А что скажу о твоей беременности… Где ваш ребенок, ребят? Газеты молчат. Ни о какой свадьбе Ляхтича и Резниковой и слова не было, а родила ли Резникова не понятно. Ищу-ищу четыре года, ни слова! Поделитесь? — черт, не хотел бы быть тем, кто перешел дорогу Василисе! Никогда не замечал за ней такого поведения. Но, скорее всего, это то, чему учила её бабушка. Василиса рассказывала, что бабушка пыталась сделать из неё стальную бизнес-леди, и по большей части у неё это получилось. Только когда Василиса с родными и близкими, она все та же застенчивая Василиса, которую все знают, но за приделами дома или круга родных, это хищница. Ледяная и бесчувственная Василиса Огнева. Пардон, теперь уже Драгоций. Даю руку на отсечение, что пусть все и видели проявление чувству, как у меня, так и у Василисы, но мало кто в них поверил. Нас привыкли считать холодными и бесчувственными, пусть так и будет дальше для всех. Мы-то знаем правду.
— Ты… ты! — Маришка уже задыхается от возмущения. Но при этом, в голосе проскочили и нотки страха. Ну да, все эти четыре года Резникова тщательно скрывала какую либо информацию о ребенке. А сейчас, при куче журналистов, ведь все хотели засвидетельствовать момент нашей с Василисой свадьбы, моя жена раскрыла такую «важную» тайну. Для нас с ней она пустяковая, а вот на Резникову и Ляхтича накличет столько позора, что до века не отмоются. И лучше, если это никто кроме нас не слышал. Потому-что я потом от смеха и в кому упаду. А Захарра снова вырежет фотографии из газет и в рамочку поставит.
— Мариш, пойдем отсюда. — принимая свое поражение, произносит Ляхтич, при этом бросив на нас такой ненавистный взгляд, что стало действительно смешно. Ляхтич взял возмущающуюся Марину за руку и потянул подальше от нас. Миракл, который до этого молча наблюдал за спором, пожурил нас:
— Нельзя было жестче? Если бы не эти двое, ты вы бы уже давно были вместе! А вы… ничему вас жизнь не учит! Если выпал шанс, бейте так, чтобы на глаза боялись попасться. — он качает головой, а мы с Васильком удивленно переглядываемся.
— Миракл, а с тобой все в порядке или ты на солнце перегрелся? — спрашиваю, немного отойдя от шока.
— Все со мной нормально. Это вы болваны. — отвечает крестный моей жены. — Я пойду чего не будь выпью. Стоять после обеда под солнцем, когда солнце особенно печет не хорошо для здоровья. Смотрите, чтобы вас солнечный удар не хватил. — произносит и уходит.
— С ним явно что-то не так. — шепчет себе под нос Василиса, но я слышу.
— Согласен. — киваю. Василиса поднимает на меня свой взгляд и с улыбкой качает головой.
— На что это ты согласен, дорогой племянник? — спрашивает старческий, но такой знакомый голос за спиной и мы с Василисой в секунду вытягиваемся по струнке от напряжения, мигом надевая маски спокойствия. Сейчас нам надо отыграть наши роли безупречно, иначе будет плохо.
— Дядя. — с натянутой улыбкой поворачиваюсь вместе с Василисой.
— Познакомишь с женой? — спрашивает он, пытаясь скрыть презрительный тон. Точно, он же ненавидит весь мир, за исключением Драгоциев. И то, некоторых тоже ненавидит. И я убедился в этом по собственному опыту.
— Конечно. — киваю, и как бы не хотелось сейчас спрятать Василису куда подальше, только бы не знакомить с ним, произношу: — Василиса знакомься, это старший брат моего отца и по совместительности мой дядя, Астрогор Драгоций. Дядя, это в недавнем прошлом Василиса Огнева, теперь Василиса Драгоций, моя законная жена. — замечаю как кривится за плечом дяди Войт. А это уже странно. — Дядя, а где Рок? Обычно он всегда приезжает с тобой на такие события. — прищуриваюсь. Что-то здесь явно не чисто. Но мы с Василисой уже женаты и сделка перестала быть актуальной. Она больше не действует.
— У него слишком много работы, попросил извинится перед вами от его имени. Он должен был улететь сегодня утром во Францию. Ты же знаешь дорогой племянник, у нас там филиал. И им должен кто-то руководить. Да и Рок готовится перенять бразды правления в свои руки. — отмахивается дядя, высокомерно поправив воротник пиджака. Только сейчас отмечаю, во что он одет. Черный костюм-тройка. Черно-белая рубашка в полоску, черный галстук в белый горошек. Черные лаковые туфли и брошка, прикреплена к воротнику пиджака в виде гвоздики.
Перевожу взгляд на Войта. Серый костюм, точно такой же галстук, белая рубашка, черные лаковые туфли и часы в черном ободке. При этом хмурое лицо. Брат явно не желает здесь присутствовать. Что же, а я не рад тебя здесь видеть, но что поделаешь?
— О, тогда я позвоню ему завтра и поздравлю. Возглавить такую большую компанию, как у тебя, дядя, очень сложно. И я надеюсь, Рок с этим справится. — действительно радуюсь за брата. Он, пусть и не показывал этого при всех, чтобы никто не видел, но всегда помогал мне. Он не такой как его отец. Да, Астрогор отец Рока, вот только если на них и их поступки посмотреть, то это совершенно разные люди. Доброта и мягкость достались Року от матери, потому-что дядя, как оказалось недавно, да и я давно это знал, просто на подсознательном уровне, не любит никого и ничего, кроме себя и плевать ему на остальных. В его приоритетах только он сам.
— Конечно-конечно. Он будет рад с тобой поговорить. Ты ведь так давно не заезжал к нам в Змиулан. — журит меня дядя, а потом вдруг переводит внимание на Василису, чему я не очень, и это мягко сказано, рад. — А почему же вы молчите, юная леди? Нужно же знакомится с семьей! — я виду хищный взгляд дяди, поэтому прежде чем Василиса вставит хоть слово, отвечаю за неё:
— Понимаешь ли дядя, Василиса слишком сильно смущается. Её могут описывать как стальную леди по телевизору или еще где, но все мы носим маски, чтобы защитится, поэтому никто не знает её так хорошо, как я. И никто не знает, как сильно она любит смущаться. Поэтому не торопи её, она сама заведет с тобой такую беседу, что потом не отделаешься, просто ей нужно немного привыкнуть к новым людям и понять, как с ними общаться. — прижимаюсь губами к виску Василисы, показательно притягивая в свои обьятия еще крепче, и Василиса издает нужные эффект. Краснеет.
— Я же просила, Фэш! — смущенно восклицает. На самом деле это только постановка для дяди, Василиса никогда бы не возразила мне из-за того, что я её целую в висок. Сделала бы тоже самое с красными щеками, но не сопротивлялась. — Хватит меня смущать при людях! — недовольно сопит. Ага. Щас, я-то знаю, что внутри у неё все рвется ответить мне взаимностью. Сама мне это недавно сказала.
— В таком случае, действительно не будем смущать девушку, тем более она уже итак сильно покраснела. — дядя явно потешался. Меня отвергает моя же жена. Спектакль удался.
— Дядя ты простишь нас? Нам с Василисой нужно поговорить? — специально делаю недовольный тон. Вижу какой довольный дядя. Не долго тебе упиваться придётся, я все сделаю, но тебя упекут в тюрьму до конца твоей жизни!
— Идите. — таким властным тоном, что я едва сдерживаю себя, чтобы не скривится. Киваю и показательно небрежно хватаю Василису за руку, на самом деле аккуратно обхватив запястье и тяну её за собой, но так, чтобы выглядело, будто я чем-то сильно недовольный, когда все абсурда наоборот.
***
Остальное время мы с Василисой разговариваем с людьми, фотографируемся, но делаем это все так, будто в ссоре, стоит попасться на глаза дяде. Его устраивает эта ситуация, когда мне хочется обнять жену. Руки чешутся дотронутся до её нежно кожи, а на губах до сих пор вкус её блеска для губ. Так хочется послать все к черту, но нельзя.