Вспоминаю удивлённый взгляд Тимофея, когда он смотрел мой блокнот. Как я могла забыть его? Как?
Злюсь на себя и ругаю. Ведь это моё личное, в которое я никогда никого не пускала. А Арина словно мне всю душу изгадила, замарала единственное дорогое, что у меня было. Мои мечты, желания, которые я рисовала в блокноте и не смела никому доверить.
– Рада, девочка моя, что случилось?
В комнату входит бабушка. Я молчу. Мне ничего не хочется говорить. Она присаживается на кровать рядом со мной, гладит мои волосы.
– Нельзя же всё время лежать. Ты бы хоть поела.
– Не хочу, – заставляю себя ответить, ведь она не виновата в том, что творится в моей душе.
– Тимофей тебе что-то наговорил? Ты от него, как приехала, так не узнать совсем.
– Нет, бабушка. Всё хорошо.
– Если бы было всё хорошо, ты бы сейчас не лежала на кровати бледная, как мертвец. Что между вами произошло? Он обидел тебя? – шепчет бабушка, и я снова начинаю плакать. Лучше бы обидел. Я бы, наверное, так не страдала.
– Рада, ты скажи. Я ему тогда взбучку устрою. И ведь бессовестный игнорирует меня, трубку не берёт.
– Да ты что ба? Не надо ему взбучку. Он не обижал меня. Наоборот…это я…
– Ну ничего. Всякое бывает. Главное ты поняла, что вела себя неправильно. А Тимофей, я думаю, итак это понимает.
Судорожно вздыхаю, пытаюсь заставить себя успокоиться.
– Угу, – соглашаюсь с бабушкой, лишь бы она поскорее вышла.
–Дед ёлку привёз. Пойдём наряжать. У меня игрушки есть такие, каких ты никогда не видела. Старинные ручной работы. Хочешь, покажу?
Киваю, потому что понимаю, что от бабушки не отделаться. Она не оставит меня в покое, чувствует себя ответственной за меня. А может, и правда отвлекусь хоть немного. Мне уже от самой себя тошно. От своих страданий и соплей.
Ёлка, которую принёс дед, очень красивая. Мы с матерью чаще всего сосну покупали, потому что ёлки дороже. А дед именно ёлку принёс. Ещё и пушистую, не ободранную. Бабушка достаёт картонные коробки, в которых аккуратно упакованы игрушки. Они переложены ватой. Прежде чем вешать игрушку, я разглядываю маленькие фигурки, сосульки и шишечки. А бабушка рассказывает про каждую. Где, когда она её купила.
В комнату входит дед, одобрительно кивает. Помогает приладить гирлянду на ёлку. Сверху добавляем немного дождика и мишуры.
– Красиво получилось, – шепчет бабушка и обнимает деда.
Они красивая пара. Представляю, какими они были двадцать лет назад. И почему мама решила сбежать от них? Не такие уж они и плохие.
– Сегодня Тим звонил. Просил не волноваться за него, – сообщает бабушке дед. – Говорит конец года, приходится закрывать хвосты.
Бабушка вздыхает.
– Парню уже тридцать два, а он даже о семье не задумывается.
– Всему своё время Люба. Кстати, я его уговорил сегодня на ужин заглянуть.
Сердце у меня стучит в висках от новости. Кажется, я не видела его целую вечность.
– Что же ты раньше не сказал? Я салатиков ещё сделаю.
Бабушка уносится на кухню, дед уходит вслед за ней. Я включаю гирлянду, выключаю свет и сажусь перед ёлкой.
В детстве я верила в чудеса и в Деда Мороза. И когда с утра не находила под ёлкой подарка, мама говорила, что плохим девочкам Дед Мороз подарки не дарит. Каждый год я старалась быть послушной, заботливой и каждый год подарка не было. Ни одного. Только однажды подарок появился. В ту ночь я мысленно сказала, что перестану верить в Деда Мороза и на следующий день под ёлкой появилась кукла Барби, такая о которой я всегда мечтала. В тот момент я впервые почувствовала себя счастливой и поверила в волшебство новогодней ночи.
Потом я узнала, что это очередной мамин ухажёр позаботился обо мне. Она не постеснялась прокричать мне: “Зря Вадим тебе куклу подарил. Таким детям, как ты вообще нельзя ничего дарить. Ты сразу наглеешь”. Вот тогда я и поняла, что Деда Мороза не существует, а подарки под ёлку кладут родители. Но сейчас мне так хочется, чтобы хоть раз мне повезло. Даже у Золушки была фея крёстная, которая исполнила её желание, я тоже хочу.
Смотрю на мигающие огоньки, они расплываются радужным светом перед глазами.
“Ну пожалуйста. Пожалуйста, пожалуйста,” – шепчу я, не осознавая, чего же всё-таки хочу. Я просто хочу чуда.
И моё чудо приходит. Через полчаса на пороге стоит Тимофей. Громко рассказывает про какого-то хитрого конкурента. Я не вникаю в смысл, просто смотрю, как шевелятся его губы, пытаюсь поймать его взгляд, но он не смотрит на меня. От этого ещё больнее. За столом мы сидим напротив друг друга и Тимофей смотрит на всех кроме меня.
Решил игнорировать меня?
Так и хочется подлететь к нему и встряхнуть. Напомнить о том, что он обещал и говорил.
А после ужина мы перемещаемся в гостиную. Бабушка разливает искристый напиток по бокалам.
– А в честь чего праздник? – удивляется Тимофей.
– Наша Рада в новогоднем конкурсе рисунков заняла первое место и выиграла обучение у местного художника-портретиста.
Впервые за вечер Тимофей смотрит на меня, и я ловлю его взгляд. Пытаюсь прочесть в его глазах хоть что-нибудь. Оба замираем. Я чувствую, как в висках стучит сердце, и весь мир уходит на второй план. Голос бабушки сливается в гул.
Ну скажи хоть что-нибудь. Скажи, что гордишься мной. Скажи, что не сомневался во мне. Только не молчи, – молю его мысленно.
– За прекрасную девушку по имени Рада, – произносит он тост, уголки его губ поднимаются в улыбке. – И за мою любимую племянницу.
Специально добивает меня этими словами. Напоминает, чтобы я не оступилась? Или напоминает себе, чтобы продолжать держаться отчуждённо.
– Ну, мам, пап. Мне пора. Время уже десять. Завтра ещё ехать на работу. Остались последние дни. Хочу всё доделать.
Как уже десять? Когда успело пролететь время. Мы прощаемся. Я лишь могу проводить его глазами. Прикоснуться нельзя.
Уходит. Дверь за ним закрывается. И всё внутри будто снова гаснет.
– Ой, Тимофей телефон забыл, – охает бабушка. – Рада давай догони его скорее, а то уедет без телефона.
Хватаю телефон, ноги сую в какую-то обувь. Про куртку совсем забываю. Как есть в штанах и футболке выскакиваю вслед за ним в подъезд и бегу, перескакивая через ступени, чтобы обогнать лифт, в котором он едет.
и когда двери лифта открываются, я уже стою перед ним.
– Рада? – удивляется Тим, а я с трудом перевожу дыхание, стараюсь не сопеть на весь подъезд. Протягиваю телефон.
– Ты…забыл.
– Спасибо, – говорит он, но не берёт телефон из моих рук.
Так и стоим друг напротив друга.
– Ты избегаешь меня? – спрашиваю тихо.
– Нет.
– Я же вижу.
– Рада…Это сложно. Просто общаться и не выдать своих чувств, тем более при маме.
– Сейчас никого нет.
– Рада…
Делаю шаг навстречу.
– Ты обещал быть рядом.
– Знаю.
Его лицо словно маска, только желваки на скулах двигаются.
– Тогда почему пропал? Я скучаю без тебя.
– Ты сама приняла решение переехать к бабушке.
Прижимаю руки к его животу, они скользят по бокам. Я обнимаю его за талию и прижимаюсь. Мне так не хватает его объятий.
– Рада, ты играешь с огнём, – шепчет он мне на ухо. Его дыхание касается моей кожи на шее.
– Может, я хочу этого. Хочу, чтобы ты перестал себя сдерживать.
Отвечаю ему и смотрю на него снизу вверх. Он возвышается надо мной.
– Нет, Рада. Нет. Не проси.
Он прячет руки в карманы брюк, лишь позволяя себя обнимать.
Я его понимаю. Так правильнее. Но мне больно от этих правил. Кажется, душу разрывает в клочья его безразличие.
– Тогда могу я попросить тебя об одном? – шепчу ему, боясь собственной просьбы.
– Смотря о чём.
– Приезжай на Новый год к нам. Я хочу встретить его с тобой.