— Почему чучелом? — удивилась девочка.
— Анекдот такой есть про попугая.
— Расскажи.
— Расскажу, потом.
— Почему потом? Расскажи сейчас.
— Ты не поймешь, придется много всего объяснять. А мне лень.
— Это нечестно! — насупилась девочка.
— Конечно, нечестно, — кивнул я. — Я вообще очень нечестный.
Маша замолчала. Потом спросила:
— Ну?
— Что ну?
— Ну, почему нельзя в школу не ходить?
— А, — ответил я, — потому что я опекун, и тетя, которая сегодня была с нами — из опекунского совета, и она будет приходить и проверять, как ты у меня живешь. Ходишь ли в школу, хорошо ли ешь, не обижаю ли я тебя. Если ответы будут отрицательными, тебя у меня заберут и отдадут в детский дом. А там уж от школы не отвертишься.
Маша нахмурилась, что-то обдумывая.
— Значит, если я на тебя нажалуюсь, меня заберут?
— Да, — кивнул я.
— А тебя накажут?
— Не знаю, думаю, что нет. Хотя, в зависимости от того, что буду делать. Если ты в школу ходить не будешь — то просто заберут. Если я тебя голодом буду морить — накажут.
— А зачем?
— Что зачем? — не понял я.
— Зачем ты меня взял?
— А что было делать? Не отдавать же тебя в детский дом?
— Почему?
— Ну, ты моя племянница.
— Ну и что?
— Ну, у меня только одна племянница. Ты, — улыбнулся я.
— А если бы было много?
— Я бы взял только одну.
— Почему одну?
— А на фига мне много племянниц? — засмеялся я.
Маша пожала плечами и пробурчала под нос: «А на фига одна?» — и уже громче спросила:
— Про попугая расскажешь?
— Расскажу, на ночь, вместо сказки.
На ночь, после ужина в кафе и душа в душевой кабине (Учились правильно крутить краны. Научились. Наводнения не было.), я рассказал анекдот. Маша не поняла. Пришлось долго объяснять, когда она, наконец, въехала, то не смеялась.
— Попугай умер? — спросила она.
— Нет, — ответил я. — Он улетел.
— Куда?
— Как куда? В Израиль, — ответил я и заржал. — Хоть чучелом, хоть тушкой. Спи давай, — и, поцеловав девочку в нос, погасил свет и вышел из комнаты.
На следующий день пошли в школу. Устраиваться. В кабинете директора посмотрели наши документы, поспрашивали Машу по программе. На какие-то вопросы она ответила, на какие-то нет. Решили взять в четвертый класс, но мне настоятельно порекомендовали с девочкой позаниматься дома. И вообще первое время обязательно контролировать выполнение домашнего задания. Я согласно кивал, Маша болтала ногами и озиралась по сторонам.
Я отменил не очень важную встречу и из школы повез Машу в зоопарк. Ничего оригинальнее придумать не смог. В зоопарке Маша была один раз и очень давно, как она выразилась, в детстве. Я приблизительно тогда же. В общем, ей понравилось. Мне, в общем, тоже. Пообедали в центре в ресторане. По дороге домой заехали в книжный, купили целую кучу учебников и прочей школьной фигни. Список я получил у директора.
Попыток сбежать девочка больше не предпринимала. Процесс приручения лисенка вроде шел успешно.
Остановив машину у подъезда (нашлось место), я увидел, что Маша благополучно спит. Видимо, сказалось нервное напряжение последних дней.
Отстегнув девочку и подобрав валяющийся на сиденье айфон, я пристроил ее у себя на плече. Нагруженный книгами и девочкой, с трудом сумел ткнуть ключом в домофон. Дверь навстречу мне распахнулась, я еле увернулся от удара. Из подъезда вышла соседка по этажу,
— О, Сергей, оказывается, у тебя девочка. А ты и не говорил никогда. Дочка?
Пришлось ответить:
— Племянница, сирота. Теперь будет жить со мной.
Маша проснулась, зашевелилась, и я спустил ее с рук.
— Как тебя зовут, милочка? — наклонилась к ней соседка.
Маша набычилась и промолчала.
— Катя, — ответил я. — Просто стесняется немного.
Маша удивленно подняла на меня глаза.
— А сколько тебе лет, Катенька? — умильно спросила соседка.
— Найн, — то ли по-английски, то ли по-немецки гавкнула Маша.
— Ничего не поняла, — выпрямилась соседка.
— А что вы хотите, — я улыбнулся и развел руками, — поколение некст, — и мы с Машей вошли в подъезд.
— Ах, Сережа, какой ты молодец. Сироту взял, — донеслось в спину, и дверь щелкнула, закрывшись.
— Почему ты сказал, что меня зовут Катя? — спросила у лифта Маша.