Театрально вздыхаю, а Иванна молча мечет в меня молнии. Кожей ощущаю волну гнева. Ничего, ей полезно, глядишь и сговорчивее станет.
— Ладно, ты чего хотел-то? — Ямпольская толкает коляску вперед, вынуждая меня следовать за ней.
— Лет десять назад ты вела дело про педофила, помнишь?
— Ну не десять, — тянет Ира. — Лет двенадцать, или даже тринадцать.
— Не суть, — отмахиваюсь небрежно. — Что-то можешь сказать?
— Да толком нет, — пожимает она плечами. — Его же быстро СК забрали.
— А виновного нашли? — уточняю я. Уж Ирина должна была узнать этот момент. Она не из тех, кто отмахивается от таких дел, как от назойливых мух.
— Нет, развалили вроде, — краем глаза замечаю, как ее пальцы, сжимающие ручку коляски, белеют. Видимо, тоже переживала по этому поводу. И, возможно, до сих пор не отпустила.
— Как такое может быть? — из-за спины раздается недоуменный голос Иванны.
Ира оборачивается и меняется в лице. Глаза становятся жесткими и холодными, а на губах появляется циничная усмешка.
— А ты в сказки веришь, я смотрю? — уничтожает иллюзии одной интонацией. — В честных ментов, да? В справедливость?
Ива поджимает губы и отводит глаза. Сдается. Явно становится не по себе и решает не вступать в полемику.
— Ир, че по делу? — переключаю внимание на себя. Мои двадцать минут не резиновые.
— Там было несколько девочек, — Ирина с трудом выдает информацию. — Трое выжили, двоих спасти не смогли…
— Жесть, — внутренне содрогаюсь я.
— Дело забрали и все прекратилось, — выдыхает после небольшой паузы. — Тебе это зачем? Думаешь он вернулся?
— Есть такая вероятность, — задумчиво киваю. — Нам нужна зацепка. Хоть одна…
— Я попробую достать это дело. Но не обещаю.
В коляске начинается недовольная возня. Дочь грозного Стаса Волкова просыпается.
— Спасибо, Ир, — улыбаюсь виновато, словно это я разбудил монстрика. — Нам пора.
— Да пока не за что, — улыбается она в ответ. — Иванна задержись.
— Что-то случилось? — невольно напрягаюсь.
— Нет, конечно… — Ирина снисходительно отмахивается. — Помощь нужна, — и додавливает интонацией. — Женская.
— Я в машине, — торопливо сваливаю.
Ухожу один, но что-то мне подсказывает, где-то меня наебали. Опять. Не нравится мне все это. С этими бабами надо держать руку на пульсе.
Завожу двигатель и монотонно барабаню пальцами по рулю в ожидании Иванны. Мысли сами по себе настраиваются на рабочий лад, анализируя информацию и выстраиваются в нужную цепочку. Нужно найти потерпевших или их родителей и попытаться узнать подробности. Может там нас ждет какая-то зацепка?
Откидываюсь на спинку и растираю лицо ладонями. Да ну, это жесть какая-то…
Глава 13. Иванна
Ирина так на меня смотрит, что всё становится ясно без слов. Я пока не знаю, хорошо это или плохо. Какое решение примет эта женщина, узнав правду.
— Одной из выживших девочек была ты? — а вот и он, болезненный вопрос, ударяющий прямо в незаживающую столько лет рану. — Только не лги мне сейчас, Ива, — тихо просит она. — Да или нет?
— Да, — тяжело сглотнув, заставляю себя смотреть ей в глаза.
После родителей и тех, кто расследовал это дело, она первая, кому я об этом говорю. Вынужденно, но все же. Это все равно, что раздеться, раздвинуть ребра, обнажая болезненно колотящееся сердце, и пройтись по улицам, показывая себя такую уязвимую всем желающим. Руки машинально скрещиваются на груди. Я обнимаю себя за плечи, стараясь прикрыться. Во рту сухая горечь, на губах пленка, в глазах влага, которая при властной на вид Ирине не решается сорваться с ресниц.
Я упрямо смотрю ей в глаза. Удивленно ловлю там сочувствие.
— Поэтому ты так рвалась в опера? — ее тон становится мягче. — Ты же не вывозишь.
— Я справлюсь, — упираюсь, а она улыбается. — Вы бы на моем месте как поступили? — вместо страха во мне просыпается злость. Та сама, что помогала когда-то жить. Все хорошее было уничтожено, стерто, поломано.
И не права она! Я справляюсь! Если бы не этот… любитель раздеваться!
— Не дай бог никому оказаться на твоем месте, девочка. Не представляю пока, как ты будешь работать по этому делу, — качает головой Ира.
— Вы, главное, не говорите никому, — я готова умолять её, если придется. — А я постараюсь не подвести ни себя, ни вас.
Ирина снова внимательно на меня смотрит, будто пытается отыскать внутри стержень, который держит меня на ногах. Я работала над ним много лет. Может быть только ради того, чтобы попасть именно в этот отдел.
— Что-то мне подсказывает, что я об этом пожалею, — она мягко касается моей руки. — Я вам помогу, чем смогу, но Максу уже сказала, ничего не обещаю. То дело было в моих руках слишком недолго.
— Я понимаю.
— Ну раз понимаешь, Иванна Бойко, — щурится Ирина, — иди работай, а то наш плейбой уже изъерзался весь. Молнии сейчас метать начнет.
— До свидания, — нервно улыбаюсь ей.
— Счастливо.
Иду к машине Макса. Он скорее задумчивый, чем недовольный. Стучит пальцами по рулю, стреляет в меня неопределённым взглядом. Устраиваюсь на пассажирское сиденье и жду, когда мы тронемся с места, но мы стоим.
Закрываю глаза, делаю вдох и меня опять пробирает насквозь. Я не понимаю, что с ним не так. С Денисом мы ездили абсолютно спокойно. От этого же… Я словно закрыться не успеваю. Он быстрее, наглее. Даже его запах борзо взламывает мое личное пространство без каких-либо препятствий. Бесит!
Развернувшись в полоборота, вопросительно смотрю на него.
— Наговорились? — в голосе три тонны недовольства и капля яда.
— Да.
— О чем говорили? — копируя мою позу, облокачивается левой рукой на руль.
— О женском, товарищ майор. Вам неинтересно, — складываю руки на груди, лопатками вжимаясь в угол между дверью и спинкой сиденья.
Скрипнув зубами, Макс поджигает меня взглядом, резко разворачивается и срывает машину с места так, что непристегнутую меня кидает вперед. Успеваю выставить перед собой ладони. Отталкиваюсь от пластиковой панели и сажусь ровнее, демонстративно накидывая ремень. Хам усмехается, но ведет уже гораздо спокойнее.
По дороге нам сбрасывают вызов. Опера уже выехали. Мы разворачиваемся и сразу едем на точку.
Пятиэтажные дома с малосемейками, расположенными по двум сторонам длинных коридоров на каждом этаже в каждом подъезде. Узкие подвальные окошечки недалеко от земли. Старая постройка, но выглядит довольно прилично. Наши опера стоят недалеко от одного из подъездов.
— Чё у вас там? — спрашивает Макс.
— Наркоманы, — вздыхает Илья. — Заебали. Когда можно будет их отстреливать?
— Да не их надо, — бросает под ноги окурок Денис, — а тех, кто торгует.
— Вот-вот, — хмыкает Макс. — А у нас висяк по ним. На главного полгода выйти не можем. Хуёво работаете, господа. Погнали, чего стоим? — достает ствол. — Забираем с собой, пообщаемся.
Смотрит на узкие окна. В одном разбито стекло.
— Бойко, ты стоишь там и ждешь. Илья подстрахует на случай, если эти обдолбыши ломанутся на вас. Мы через главный. Никуда не лезть и ничего без приказа не предпринимать. Поняла? — спрашивает у меня. — Поняла?! — рычит Макс.
— Есть, товарищ майор, — тихо отвечаю.
— Работаем, — отдает команду Макс.
Они с Денисом уходят, а мы смотрим на окно.
— Давай я попробую пролезть? — предлагаю осторожно.
Илья скептически смотрит на меня и на окно. В него больше никто не пролезет. Опера здоровенные все.
— Опасно, — качает головой.
— Да брось, там обдолбанные все, — в его взгляде сомнение, а мне кровь из носа надо отличиться. — Что они могут сделать? Да и ствол есть…
— По живым стреляла?
— Конечно, — уверено вру я.
Илья помогает мне забраться в подвал через узкое окно. Спрыгиваю на бетонный пол. Мой напарник остается дежурить у окна, если я не справлюсь, и кто-то проскочит, он примет.