Они снова прошли в гостиную, где Мариша, скинув пальто, уже с невозмутимой физиономией уселась на диван. Опер сел в прежнее кресло и закурил.
- Вы курите, а разрешения не спрашиваете, - иронически заметила она.
Кострецов улыбнулся.
- До приличий ли, когда режут на выходе... Невежлив этот ваш знакомый.
- Какой еще знакомый?
- С чубчиком, белесый, морда утюгом. Вчера он у церкви, наверное, той же финкой, что меня хотел заколоть, Ячменева пришил.
- Все может быть, товарищ капитан. Только бандит этот мне незнакомый, нагло смотрела на Сергея озерами очей Мариша.
- Придется расколоться, девушка. Чубчик этот укатил сейчас на "Форде", за рулем которого ты вчера на Чистяках сидела, - умышленно перешел на "ты" опер.
Мариша смерила его испытывающим взглядом.
- Глаза у тебя красивые, - заметил опер.
- А попа?
- Тоже ничего. Обомнешь ты ее на нарах.
- С каких дел? - Маришка презрительно повела плечиком. - То, что я на тачке этого бандюги вчера проехалась?
- Ну да, соучастие в убийстве.
- Замучаетесь со следаком доказывать, капитан.
- Постараемся. Ты чего? В несознанку решила?
- А ты как думал? - усмехнулась бывалая Маришка-наводчица.
- Не хочешь улаживать, как хочешь, Маня, - проговорил опер, поднимаясь с кресла. - Или как там тебя блатные кличут? Собирайся, теперь имею основание тебя задержать.
- Маришей меня кликают. Погоди, капитан. Может, столкуемся.
- Тебе виднее, Мариша, - сказал Кострецов, снова присаживаясь.
- Лады! - решилась она. - Сверчок - кликуха этого делового. С востряковской он братвы. Вчера на Архангельском попросил меня в тачке побыть, сам куда-то ушел. А я знать не знала, что он Ячменева надумал валить. И вообще не ведала, что там Феоген с Ячменевым будут. Мне Феоген о своих походах не докладывает. Насчет моей стрелки с ними на Архангельском никакого разговора с Феогеном не было. Залепила я тебе горбатого, извини.
- Ну-ну, - не веря ни одному ее слову, ободрил Маришку Кость.
- А дальше правду я тебе доказывала. Слышу: об убийстве от храма кричат! Дала по газам - и ходу.
Кострецов прищурился.
- Когда Сверчка возьмем, он может на тебя показать, что ты его на Архангельском прикрывала.
- Да мало ли что! Его слово против моего будет. Я ж говорю - замучаетесь доказывать.
- А чего ж решила Сверчка сдать?
Маришка внимательно посмотрела на него.
- Мне красивая жизнь с Феогеном дороже.
- Это как понимать?
- Чего непонятного? Ты Сверчка повяжешь, он меня не побеспокоит. А Феогену меня не вложишь, что замазана я в завал Ячменева. Буду жить с Феогеном как жила.
- Откуда же у тебя такая уверенность в моих действиях, Мариша?
- Да я Сверчка тебе сдала и его хату укажу.
- Ха-ату, - протянул опер. - На ней след Сверчка навеки теперь простыл.
- Чего ж, капитан, еще тебе надо? - напористо торговалась Мариша. Трахать ты меня не захотел. А адрес хаты Сверчка вот.
Она вырвала листок из телефонной книжки на столе, записала и протянула Кострецову. Тот положил его в карман и сказал:
- Мне и Феоген нужен.
Мариша посерьезнела. Теперь усмехнулся опер.
- Феогена не хочешь сдавать?
- А за ним ничего нет. Чего это ты вздумал?
Потер лицо ладонями капитан, хмуро поглядел голубыми глазами.
- Из церковной мафии твой архимандрит. И ты это не хуже меня знаешь.
- Ну, ты даешь! Чтобы такой, как я, Феоген о своих делах болтал?
Ухмыльнувшись, Кострецов, заметил:
- Именно таким, голожопым, о делах в постели и болтают, похваляются.
- В шпионку меня, что ли, клеишь?
- А кем ты здесь была? Востряковские зачем тебя к Феогену сунули? Я, Мариша, в операх не со вчерашнего дня хожу.
Оценивающе рассматривала его Мариша. Помолчав, проговорила:
- Лады. Стукну тебе на Феогена, если что интересное трепанет.
- У тебя, Мариша, на Феогена и так информации навалом. Только по-крутому ты его не желаешь подставлять. Потому как сядет он - и конец твоей красивой жизни. Верно? - сказал капитан.
Мариша кивнула. Опер продолжил:
- Потому я тебя и не пытаю по организации убийства Пинюхина, директора гостиницы "Пальма", на которую покойник Ячменев и твой Феоген зубы точили. Тут мы сами разберемся. Но ты для начала нашей с тобой дружбы должна что-то и на Феогена дать. Иначе у нас с тобой хороших чувств не наладится.
- Да какие у тебя могут быть чувства, если такую телку, как я, попробовать не захотел? - раздраженно произнесла она. - Лады... Мухлюет что-то там Феоген с магазином на Чистых прудах. Универсам это "Покров". Потому и на Антиохийское подворье часто заходит, магазин там где-то поблизости. Кому-то впарил Феоген тот "Покров", а в доле с ним один из патриархии: Белокрылов ему фамилия.
- Это уже кое-что. Ты не переживай, еще поживешь за Феогеном. Сама знаешь, если его и зацепим, все равно вряд ли удастся засадить. Но оперативная информация требуется. И вот тебе мой совет: пока за Феогена мы всерьез не взялись, постарайся добра у него побольше нахапать. Ну, этому тебя учить не надо.
Завербованная Мариша ответила ему злым взглядом.
- Не расстраивайся, - проговорил опер, поднимаясь и выходя из гостиной. Я ж не переживаю, что твой Сверчок мне полчаса назад чуть глотку не перерезал.
***
Кострецов вернулся на Чистые пруды, вышел из станции метро под разгоревшееся осеннее солнышко. У памятника Грибоедову на лавочке он заметил Кешу Черча в компании девицы, одетой ненамного лучше его знакомца.
Подойдя ближе, Сергей отметил и синяк на красноносой физиономии девицы. Все приметы вели к тому, что была она алкоголичкой. Черч тоже усек опера. Он что-то сказал собеседнице, поднялся с лавочки и зашагал на Чистопрудный бульвар, чтобы перемолвиться с Костью под сенью уже облетающих деревьев.
Там они пошли рядом, Кострецов поинтересовался:
- Подругу завел?
Кеша, в юности перебивавший у него отменных девочек, смущенно сказал:
- Любовь доведет - и сопливую поцелуешь.
Сергей отвлекся на изумительную сцену, которую творили вороны с псом, осатаневшим от их нападок.
- Гляди, гляди, - указал он Кеше.
За кучей опавшей листвы у чугунного заборчика бульвара две вороны атаковали бездомного барбоса, совсем потерявшего голову. Одна подпрыгивала напротив его морды, другая - позади хвоста. Как только пес устремлялся на переднюю, задняя подскакивала со спины и клевала. Барбос в ярости оборачивался, чтобы схватить ее, тогда передняя также бралась за дело: вцеплялась в мелькнувший перед ней песий хвост.