– Ну что, Ленка, снова начнёшь жизнь с чистого листа? – проговорила она сама себе, радуясь тому, что опять живёт под собственным именем. Пришлось делать новый паспорт, и на этот раз Лена оставила своё имя и отчество, а вот фамилию взяла другую.
Она стояла в съёмной комнате коммуналки и осматривалась. Обстановка здесь осталась с советских времён. Небольшой старый диванчик пенал возле окна, на противоположной стене – платяной шкаф и стол. А на полу лежал грязно-зелёный ковёр с вышитыми оленями. С каждым разом её жильё становится всё проще и дешевле.
Заперев дверь, Лена, не разуваясь, прошла по комнате и открыла настежь окно, пытаясь прогнать спёртый воздух с удушливым ароматом старости и сырости.
В коммуналке было ещё пять комнат. В двух из них жили старушки, одну комнату снимали два студента местного ПТУ, одна комната пустовала и ещё в одной жила семейная пара. С соседями ей повезло, если можно так сказать. Сама квартира была чистенькой, пусть и старой.
По дороге в город Лена пробежалась по вакансиям на городском портале и выделила для себя несколько. Сегодня она уже точно не пойдёт на собеседование, нужно комнату вымыть. А вот завтра полноценно приступит к поиску работы.
Остаток дня Лена потратила на уборку, сходила за продуктами, приобрела самое необходимое на первое время. А после быстрого душа оделась в свою единственную пижаму, состоявшую из футболки и спальных штанов персикового цвета, и легла на кровать, укутавшись тонким стёганым одеялом. Несмотря на горячие батареи, в комнате было довольно прохладно. Через старые оконные рамы в помещение проникал холодный ветер, изредка колыша тонкую занавеску. И если с соседями по квартире повезло, то вот с соседями сверху нет. Там жили какие-то алкаши. Они весь день вели себя тихо, а к ночи проснулись. И теперь Лена лежала на спине, смотря в потолок, и прислушивалась к тому, что происходило в квартире наверху.
Ей безумно хотелось разрыдаться, уткнувшись лицом в подушку, но такой роскоши Лена себе позволить не могла. Когда она плакала в последний раз? Наверное, это было лет пять назад, на похоронах матери. После смерти своего единственного близкого человека Лена словно одеревенела. Сердце её превратилась в большую ледышку. Иногда она ловила себя на мысли, что ей всё равно, что будет дальше. Эти мысли возникали всё чаще, особенно когда снова приходилось убегать от собственного мужа, который не может её отпустить. Несколько раз был порыв остаться на месте и никуда не бежать. Просто остановиться, дать течению нести её в общем потоке. Но мозг подбрасывал несколько вариантов, что с ней может сделать Кирилл, если найдёт, и у Лены появлялись силы двигаться вперёд.
Закрыв глаза, она постаралась уснуть, и проспала ровно до того времени, пока ей снова не приснился очередной кошмар.
Она гуляла по золотистому берегу моря. Непослушные волны, охотясь, кусали босые ноги, ступающие по кромке воды. Светило жаркое солнце, и вокруг не было ни души. Лена остановилась и запрокинула голову, прикрыв глаза. На лице появилась довольная улыбка, когда её ладонь нежно сжали, а слуха коснулся приятный мужской баритон:
– Я скучал по тебе, родная.
Голос был какой-то знакомый, но она не могла вспомнить, где его слышала.
Открыла глаза и обернулась, встречаясь с незнакомым взглядом. Перед ней стоял красивый мужчина. Лена попыталась всмотреться в его лицо, но черты постоянно ускользали, не давая сосредоточиться.
Мужчина потянулся к ней и поцеловал. Поцелуй был долгий, томительный. Лена прикрыла глаза, наслаждаясь мягкими и умелыми губами спутника. А когда он отстранился, она распахнула веки, надеясь хоть сейчас его рассмотреть. Увидев же, кто перед ней стоит, отшатнулась. Сердце забилось сильнее. Лена ещё раз дернула руку, но мужчина держал крепко, словно сковывая.
– Куда ты, милая? Я так долго искал тебя.
Взгляд Лены сфокусировался. Черты мужчины проявились. Мгновение – и перед ней оказался Кирилл. Он стоял, смотрел на неё всё с той же своей дежурной дружелюбной улыбкой, за которой скрывался звериный оскал. Во взгляде его была нежность, только вот Лена прекрасно знала цену этой нежности. Она попыталась дёрнуться, но её лишь сильнее сжали.