Эти рассуждения чисто стратегического характера достаточно говорили за себя, но, кроме того, они открывали и другие перспективы. В случае успеха создавалась исключительно благоприятная политическая обстановка. Кольцо врагов, окружившее центральные державы, замыкалось, и они лишались возможности развернуть военные действия вне европейского континента. То же самое сделали мы в свое время в Средиземном море с Наполеоном.
Представлялся случай одним ударом уничтожить все опасности, грозившие Египту, укрепить положение в балканских государствах, поднять свой престиж среди арабов и положить конец колебаниям Италии. В особенности балканские дела требовали принятия решительных мер. В середине декабря сербам удалось очистить свою территорию от врага, но Германия не могла мириться с таким положением и требовала, чтобы Австрия так или иначе прикончила Сербию, так как ей необходимо получить прямую дорогу в Турцию. Наш несчастный маленький союзник был совершенно изолирован, получая помощь лишь микроскопическими дозами, изредка просачивающимися через нейтральные государства; другой помощи мы не могли ему оказать. Средств спасения Сербии и наших жизненных интересов на Ближнем Востоке не было. Единственно, что могло помочь делу, это выступление прочих балканских государств против Германии. Дипломатия, имея такого противника, как Фердинанд Болгарский, не могла сделать многого, и требовались другие меры, чтобы поколебать легенду о непобедимости Германии. Меры эти могли быть применены только в Дарданеллах. Таким образом, политическая обстановка говорила в пользу Средиземного моря и побеждала все доводы за выбор нового операционного направления во Фландрии. Требования стратегии также были на стороне операции в Средиземном море, так как такая операция, вопреки мнению некоторых, не являлась оторванной от общего плана кампании. Она давала возможность открыть внешнюю коммуникационную линию и сулила привести к решительным результатам на главном театре.
Экономические и финансовые выгоды были не менее многообещающими. С открытием Дарданелл восстанавливался экспорт русского зерна, столь необходимого западным державам, перед которыми уже стоял грозный продовольственный вопрос, а Россия получала возможность восстановить свои пошатнувшиеся финансы. С прекращением экспорта и падением на иностранных биржах ценности рубля ее затруднения в снабжении сильно возросли. Кроме всех этих вопросов, не менее важен был и вопрос с тоннажем. В русских портах Черного моря было заперто не менее 129 пароходов, русских, союзных, нейтральных и конфискованных неприятельских, с общим тоннажем в 350 000 гросс тонн, которые с открытием Дарданелл могли быть использованы[43].
Рекомендуя Дарданеллы в качестве объекта действий, лорд Китченер руководствовался всеми приведенными соображениями, и нельзя отрицать, что его доводы достаточно говорили за себя. Кроме того, они соответствовали традиционным особенностям английской системы ведения войны — быть может, и не наилучшей, но той, которая создала Британскую империю. Однако, несмотря на все, мнение военных кругов Франции осталось непоколебленным. Немцы занимали французскую территорию, и французская главная квартира, равно как и штаб Френча, упорно держались мнения, что в течение ближайшего месяца, или около того, пока неприятель не развернул силы полностью, представляется случай выбить его из занимаемых позиций и что неиспользование этой возможности грозит катастрофой.
13 января, при участии Френча, вопрос подвергся пересмотру, но не дал для обсуждения никаких новых данных. Главнокомандующий, не скрывая, что он и Жоффр ожидают решения судьбы кампании только на восточном фронте, тем не менее продолжал настаивать на производстве, совместно с флотом, операции против Зеебрюгге. К середине февраля Китченер мог дать 2 территориальные дивизии, с помощью которых Френч рассчитывал не только опрокинуть противника и дойти до голландской границы, но и быть в состоянии удерживать новую линию фронта.
Такая изолированная операция не обещала никаких решительных результатов, но, по мнению Френча, мы не могли в это время наступать ни в каком другом месте. Хотя предложение фельдмаршала не устраняло веских возражений против дальнейших обязательств в отношении западного фронта, влияние чисто сухопутного взгляда победило, и было признано необходимым начать приготовления к наступлению, отложив окончательное решение о посылке войск до февраля.
Пока шли обсуждения планов операций, возможных в Средиземном море, адмиралтейство представило план дарданельской операции, разработанный адм. Карденом в соответствии с полученными им инструкциями, который морской генеральный штаб находил выполнимым. Одновременно появился и другой план — нападение на Каттаро, признанный заслуживающим внимания как могущий дать более быстрый и непосредственный политический эффект. Поэтому адмиралтейству было поручено, не прекращая приготовлений к наступлению на Зеебрюгге, обсудить вопрос о Каттаро и вместе с тем разработать к февралю план морской экспедиции для бомбардировки Дарданелл и взятия Галлипольского полуострова с конечной целью овладения Константинополем.
В заключение правительство вынесло окончательное решение: в случае, если весной обстановка на западном фронте окажется на мертвой точке, отправить новые формирования на какой-либо другой театр.
Для всестороннего изучения и разработки этого вопроса была назначена особая комиссия.
ГЛАВА IV
СРЕДИЗЕМНОЕ МОРЕ В ТЕЧЕНИЕ НОЯБРЯ―ДЕКАБРЯ 1914 г. ОПЕРАЦИИ НА ПОБЕРЕЖЬЕ СИРИИ
Карта 2
В больших войнах прошлого Средиземное море всегда играло не последнюю роль, и теперь, в связи с принятым решением, значение его снова начало выступать на первый план. Со времени кратковременной бомбардировки входа в Дарданеллы, когда Турция в начале ноября была втянута в войну, Средиземное море не привлекало к себе большого внимания.
В Адриатике французы не вели никаких наступательных операций, опасаясь австрийских подводных лодок, и их сильный флот продолжал стоять на Мальте. Роль его ограничивалась тесной блокадой подходов к Адриатическому морю и выделением крейсеров для сопровождения наших конвоев между Мальтой и Египтом.
В Черном море русский флот проявлял больше активности. 6 ноября командующий флотом, адм. Эбергард, находясь в крейсерстве, заминировал вход в Босфор, бомбардировал Зунгулдак — порт Гераклийского угольного района — и потопил 4 турецких транспорта, часть из которых была с грузами, а часть с войсками[44]. Через неделю русский адмирал снова вышел и 17 ноября бомбардировал Трапезунд — порт, снабжавший турецкую Кавказскую армию. В это время пять турецких транспортов находилось в море, следуя в Трапезунд под эскортом Гамидие и Меджидие, а адм. Сушон, опасаясь, чтобы они не оказались отрезанными, вышел с Гебеном и Бреслау к ним на поддержку.
Русская эскадра, израсходовав запасы угля, принуждена была возвратиться в Севастополь. 18 ноября около полудня, когда она находилась в 20 милях к S от Крымского побережья, дозорный крейсер Алмаз донес о появлении впереди Гебена и Бреслау. Сильный туман, бывший утром, несколько рассеялся, но мгла оставалась.
С 40 каб. началась оживленная перестрелка, продолжавшаяся лишь ¼ часа, так как немецкие корабли, пользуясь значительным преимуществом в ходе, вышли из-под огня. Русский флагманский корабль Евстафий, на котором Гебен сосредоточил огонь, получил 4 попадания, потеряв 5 офицеров и 500 матросов убитыми и ранеными. Потери противника не были известны, но, судя по донесениям агентов разведки, Гебен пострадал очень серьезно[45].
43
Из этих пароходов была образована зимой 1914 г. Транспортная флотилия, базировавшаяся на Одессу. —
44
См.