Это конечно верно. Но заменять бой маневром, как это пытается делать Фуллер, - бессмысленно. Его отрицание боя - не случайная нотка. Он не верит в солдата и боится боя. Отсюда растет его тактическая беспомощность, его глубочайшая тактическая пассивность, совершенно очевидная, несмотря на его пышные декларации и трескучую фразеологию.
Чтобы уяснить себе это, достаточно познакомиться с его теорией наступления и встречного боя Фуллеровская трактовка этих наиболее активных видов боя насыщена пассивностью, нерешительностью.
Фуллер охотно "разводит" противников, не доводя столкновения до" боя. "Если местность неблагоприятна, пишет он{20}, а времени для достижения благоприятного района недостаточно, то та или другая сторона должна отказаться от боя" И далее: "Я не держусь мнения, что большие сражения произойдут уже вскоре после начала войны, вместо этого я предвижу мелкие стычки и маневрирование до тех пор, пока одна из сторон не допустит ошибки; когда же эта ошибка будет обнаружена другой стороной, тогда сражение и произойдет". Пример боя, приведенный на стр. 71, целиком подтверждает и ярко иллюстрирует эту доктрину, кстати очень сильно напоминающую метод вступления английской армии в войну 1914-1918 гг. Фуллеровская теория боя требует от войсковых начальников поистине куропаткинского "терпения".
Теория эта насквозь враждебна той, на основе которой воспитывается наша Красная армия. Вместо топтания и "маневрирования" в ожидании ошибки противника, мы требуем от командиров величайшей активности и смелого наступления, захвата инициативы. В нашем представлении командир сам должен выбрать и заняв, обеспечить местность, где он хочет дать бой.
"Очень трудно найти местность, - пишет Фуллер{21}, - на которой сочетались бы хорошие условия для ведения боя и для отхода (!), поэтому отсюда можно сделать вывод, что сражения, как сухопутные, так и морские - скорее будут исключениями, чем правилом".
Встречный бой, наиболее характерный вид боя для подвижных механизированных частей, Фуллером отрицается На стр. 70 он прямо заявляет, что редко может случиться, чтобы обе стороны решили принять бой.
Встретив противника, необходимо ждать его ошибки, вступая в бой" следует думать об отходе; даже преследуя противника (стр. 63), полезно почаще останавливаться и оглядываться (сборные районы Фуллер именует "объектами") вот квинтэссенция фуллеровской тактики. \XVI\
И ее не делают более приемлемой пространные рассуждения Фуллера о гибком маневре с целью отрезать противника от его базы и этим лишить подвижности.
Действия по тылам сами по себе, как самоцель, бессмысленны, если они не связаны с боевыми действиями на фронте.
В Красной армии господствует другое учение, прямо противоположное. Сковать противника, изолировать его отдельные группы, бить по частям и, завершая общий разгром, преследовать до решительного результата - вот наша схема, мало напоминающая фуллеровскую.
Тактическая робость свойственна концепции Фуллера и в вопросах оборонительных действий. Хотя им и упоминается{22} метод "заманивания" под удар как способ оборонительных действий, основного содержания, сущности и особенности обороны механизированных войск он не дает. Наиболее активный метод обороны - подвижная оборона - гибкое сочетание действий по фронту с решительным ударом во фланг и тыл{23}. И этот метод, наиболее подходящий для механизированных войск, обладающих величайшей подвижностью и огневой мощью Фуллером не показан.
Фуллеровские литературные работы дают богатый простор мыслям. Подвижность, маневренность воспеваются им на каждой странице. В этом и заключается между прочим ценность и значение его трудов. Мы всегда охотно работаем над свежими мыслями и теоретическими трудами, пытающимися поднять завесу, скрывающую будущую войну. Для нас особую ценность представляют те работы, в том числе и принадлежащие перу буржуазных военных авторов, которые развивают новые оперативно-тактические взгляды, основанные на опытном материале и на базе современной военной техники.
Нас не может не интересовать и теория мотопартизан Фуллера.
Мы хорошо знаем, как могущественно это оружие против современных громоздких массовых армий{24}.
Но мы решительно отвергаем учение Фуллера в той его части, которая носит на себе печать уроков позиционного сидения. Этой печатью отмечено значительное количество элементов его тактической доктрины, пассивной, беспомощной, резко нам враждебной и совершенно чуждой молодому организму революционной Красной армии.
4. Проблемы
В работах Фуллера немало ценного. Его литературные выступления по новым и совершенно неосвещенным вопросам, связанным с механизацией \XVII\ армии, вызывают заслуженный интерес. Многие из проблем, ими выдвигаемых, заслуживают того, чтобы над ними серьезно поработать. И эта его работа содержит ряд элементов, достойных самого тщательного изучения.
Они должны привлечь внимание читающего эту книгу.
Фуллер строит свои рассуждения на фоне трех возможных комбинаций: столкновения механизированных войск с немеханизированным, полумеханизированным и механизированным противником{25}. Обнаруживая некоторую склонность к схематизму, од решает эти три проблемы в рамках "8 принципов войны", легших в основу английского полевого устава. Схематизм приводит Фуллера к неправильным и им же самим впоследствии отвергаемым выводам.
Говоря о чрезвычайной легкости для танков разбить "простую" пехоту, он совершенно не упоминает о противотанковых средствах пехоты, которые в некоторых случаях сам склонен даже переоценивать. Научно-обоснованной оценки элементов боя Фуллер дать не в состоянии.
В борьбе с полумеханизированным противником он считает основным вопросом правильное использование местности. Думается, что и в остальных вариантах его схемы местность играет не менее важную роль. Там, где есть танки, местность всегда имеет решающее значение.
Фуллер любит сравнивать механизированные войска с морским флотом. Вряд ли эта аналогия может быть признана удачной, - ведь море всюду проходимо, а местность всегда будет диктовать танкам свои суровые "правила движения". Отсюда - важность проблемы местности и специальной топографической работы над созданием "танковых карт".
Проблему местности Фуллер решает и в другом разрезе путем постановки вопроса о создании танков с повышенной способностью самостоятельно преодолевать препятствия. Им резко ставится вопрос о необходимости введения на вооружение сухопутных крейсеров{26}, могущих без задержки следовать в избранном направлении, минимально считаясь с мелкими препятствиями, предвидеть которые не всегда будет возможно. Их роль для посылки в них партизан (можно и без дорог) и "пиратов" для действий в тылу противника, для глубокой разведки не может быть переоценена.
Сам несколько нарушая собственную классификацию танков{27}, Фуллер развенчивает (наконец-то!) идею универсального разведывательного танка. При атаке укрепившегося противника он уже не рекомендует посылать в разведку легкие танки. Наоборот - функции разведки выполняет первая волна мощных, хорошо вооруженных, с сильной броней, длинных штурмовых танков. Их разведка не будет прервана слабыми противотанковыми средствами противника - их броне не страшны мелкокалиберные пушки, их не остановят нормальные (созданные пехотой) противотанковые рвы и эскарпы. Они сделают гораздо больше, чем в состоянии сделать легкие \XVIII\ разведчики, страдающие от огня всякой пушки, останавливающиеся перед каждым рвом и поэтому, теряя подвижность, быстро выходящие из строя. В иных случаях разведчиками будут крейсера. Разумеется это не устраняет необходимости иметь специальные разведывательные машины - легкие подвижные амфибии. Но "проблема местности" срывает с них ореол универсальной машины, годной на все случай многообразной боевой действительности. Та же проблема ставит перед механизированными войсками еще немало "проклятых вопросов". Форсирование рек - предприятие очень сложное - Фуллером рассматривается недостаточно подробно. Преодоление водных преград неизбежно поставит перед механизацией задачу создания помимо амфибий и мостовых машин подводного танка, способного с задраенными люками передвигаться своим ходом по дну.