2. Частичное восстановление нарушенных в 1917–1919 гг. земельных прав происходит лишь в смысле охраны хуторских и отрубных владений и хозяйств промышленного значения. Разрешение споров этого рода возлагается на местные земельные органы, с участием крестьян.
3. Земли незахваченные, если владельцы их отсутствуют, передаются в пользование трудового населения.
4. Устанавливается особый земельный сбор, который (вместо арендной платы) поступает в фонд возмещения убытков бывших владельцев земель.
Мои предложения имели некоторый успех. Они собрали в Совете министров шесть голосов. Но семь голосов было подано за проект министра земледелия, и он стал законом.
Важнейший вопрос прошел перевесом одного голоса.
Я невольно схватил карандаш и тут же стал писать особое мнение. Но я его не подал. Нервное настроение и некоторая озлобленность, которые создались во мне голосованием Совета, нашли себе отражение в дневнике. Я редко заносил на бумагу свои «министерские» впечатления, но на этот раз чувствовал большое желание излить душу.
Из дневника
13 апреля 1919 г. «Сегодня в дневном заседании принят земельный закон исключительной важности. Принят семью против шести. Эта игра голосов становится невыносимою.
Как странно! Со мной шли правые. Мои предложения поддерживал аграрий Мельников, и именно поэтому к нему не присоединились левые: Шумиловский, Преображенский. А между тем Сукин передает сплетню, что в ставке меня считают социалистом. Как это все несносно, и какая безнадежность кругом. Уйти — значит омыть руки. Оставаться — но кто поручится, что будет лучше! Притом, расходясь с большинством о конструкции закона, я согласен с его конечными целями: ведь мы все сходимся на том, что реставрации помещичьих земель не должно быть, и только выражение этой мысли избрано неудачно.
Подумаю. Завтра мне предстоит возобновить работу Государственного экономического совещания. У меня на него большие надежды».
14 апреля. «Уговаривают не подавать особого мнения, чтобы не демонстрировать разногласия по такому важному вопросу. Выяснилось, что Тельберг даже не докладывает особых мнений Верховному правителю. Только сегодня узнал процедуру утверждения законов адмиралом. Нечто невероятное! Председатель Совета министров считает свою роль исчерпанной после того, как он проголосует предложение и подсчитает голоса. Докладывает все Тельберг. Стенограммы прений, которые так старательно пишутся во время заседаний, не сообщаются адмиралу. Хоть бы они сохранились для истории! Как много в них поучительного. Адмирал никогда не знает, какие разногласия возникают в Совете министров, не знает мнения меньшинства.
Хороша система доклада — подсунуть к подписи. «Подписано, так с плеч долой».
И это не только наверху. Старый бюрократ, который заведует у Петрова земельным отделом, представил в Совет министров проект закона, не доложив ни одного из тех очень существенных замечаний, ни одной из тех поправок, которые предлагались при обсуждении законопроекта в совещании с общественными деятелями. Хорошо, что я присутствовал на этом совещании и мог воспроизвести некоторые детали. Какой общий упадок трудолюбия и добросовестности.
Петров говорит, что он немедленно внесет поправки к закону, как только выяснятся его отрицательные стороны. Для опыта имеются всего одна-две губернии. Я опоздал. Уходить надо было после декларации, когда мы (и я в том числе) не сумели отстоять главного положения: «восстановления помещичьих земель производиться не будет». Теперь я только повторял то же самое. Сам виноват».
14 апреля вечером. «Решено, остаюсь. Если Совет министров поддается влиянию Сукина, который разводит руками: «как можно, мол, не соглашаться с вождями победоносного войска» — и демонстрирует, находя подражателя в Михайлове, свою преданность и солидарность со ставкою, то этого не будет в Государственном экономическом совещании.
Сегодня было первое заседание под моим председательством.
Я пригласил тех представителей земских управ, которые случайно находились в Омске.
Земцы и кооператоры поразили меня бессодержательностью. Одни только представители торгово-промышлен-ников, Гаврилов и кн. Кропоткин, дали свежий материал и приводили солидные аргументы. Но все же это много лучше келейного обсуждения проектов в Совете министров. Присутствие корреспондентов подтягивало.
Итак, ставка на совещание! Остаюсь и буду вести борьбу за дальнейшее привлечение общественности. Но удастся ли это?»