Со времени организации Российского правительства при Директории и власть, и общество тосковали по всероссийским известностям. Что мы такое? Кто у нас есть? Вот если бы приехали Чайковский, Астров, Третьяков, Бурышкин — «тогда бы музыка пошла не та». Летом изъявил согласие приехать в Омск на пост министра торговли С. Н. Третьяков. Раньше, чем он, приехали в Омск от Национального центра: А. А. Червен-Водали, Н. К. Волков и П. А. Бурышкин.
Многие, в их числе и я, обрадовались приезду гостей с юга — авось найдутся кандидаты в министры. Прибывшие привезли с собой приветствие Национального центра, в основе которого лежало одобрение начал власти «единоличной и непреклонной» как единственной, которая «способна довести страну до того состояния устроен-ности и умиротворения, когда возможно будет передать правление постоянной власти, законно поставленной и всенародно признанной».
Червен-Водали, уроженец Бессарабии, тверской земец, член правления Национального центра, занимался у Деникина вопросами внутреннего управления и приехал с намерением осуществить в Сибири те проекты, которые привез с юга, а привез он оттуда, конечно, теорию, а не практику.
Волков — сибиряк. Он был членом Государственной думы. При Шингареве, после переворота, занимал место товарища министра земледелия.
Бурышкин был кандидатом в министры во времена Керенского. Еще молодой человек, он выдвинулся за время войны общественною работою в качестве товарища председателя Всероссийского союза городов и товарища московского городского головы.
Все трое были немедленно представлены мною в члены Государственного экономического совещания. Волков был вскоре избран товарищем председателя вместо уехавшего на восток Виноградова, а Червен-Водали и Бурышкин приняли самое деятельное участие в работах комиссий и выступали постоянными докладчиками в общем собрании.
Бурышкин был, кроме того, приглашен занять место начальника главного управления заграничных заготовок. Этому учреждению предстояло выполнять крайне ответственную задачу упорядочения заготовок и сокращения числа заграничных агентов. Главного управления еще не существовало, его нужно было создать.
Волков со времени моего назначения главным управляющим исполнял всю текущую работу председателя Государственного экономического совещания. Председателем по назначению он не хотел стать. У него не заметно было честолюбия, он был полезен и, по свойственной ему, редкой в наше время скромности, был удовлетворен своим положением.
Остался без ответственной роли один Червен-Водали. Ему предложено было занять место чиновника особых поручений при председателе Совета министров, с тем чтобы выехать на места, на фронт и в тыл, и ознакомиться с положением дел, но он отклонил это предложение, заявив, что предпочитает работу в центре.
Все три «гостя с юга» были удивлены, когда узнали, что в Сибири установлена диктатура не чистого типа, что адмирал разделяет верховную власть с Советом министров.
Как раз в то время, когда они приехали, сибирская общественность была враждебно настроена по отношению к власти. Роль Макара, на которого валились все шишки, играл, главным образом, Совет министров. Новые люди заразились общим настроением; они считали, что адмирал должен эмансипироваться от Совета министров. Но как?
Проект государственного совещания нашел в лице вновь приехавших новых защитников. Они присоединились к нему, исходя, однако, из других предпосылок, чем авторы законопроекта, которые стремились ограничить диктатора.
При разработке проекта победила первая точка зрения. Диктатор получал большую свободу, он получал возможность выбора, право одобрить либо решение Совета министров, либо мнение большинства, либо мнение меньшинства. Оставалось, стало быть, сделать еще один шаг: признать возможность и совершенно независимого решения — тогда диктатура была бы полной.
Этот проект казался мне крайне неудовлетворительным. Зная адмирала Колчака, я мог предвидеть случайность его выбора, и мне казалось, что переложение на него ответственности за решение должно было бы только ослабить влияние гражданской власти.
Кроме того, проект не удовлетворял и тем стремлениям приблизить власть к народу, которые продиктовали грамоту 16 сентября.
[Адмирал] немедленно по возвращении с фронта, созвал совет Верховного правителя, куда привлек, кроме обычных членов, генерала Дитерихса и атамана Дутова. Появление последнего объяснялось очень просто. Он ездил с адмиралом на фронт, а адмирал быстро привыкал к людям.