Том вдруг осознал, что пулемет молчит, и понял, что бой кончился. Появление Марко и Боры решило дело. Он выпрямился, пнул Андраши в ребра, потом нагнулся и похлопал Марту по плечу. Теперь стрельба слышалась на другом конце острова. Она стала беспорядочной, затем прерывистой и постепенно растаяла в одиночных выстрелах.
— Все в порядке, — сказал он, и они медленно поднялись с земли.
Он перелез через валуны на прогалину. Из-за деревьев вышли Корнуэлл и Митя, слева он увидел Бору. Бора махал руками и что-то кричал. Тут они услышали, что он кричит, и бегом бросились ему навстречу.
Глава 5
В ту секунду, когда он нагнал Митю и Корнуэлла, бегущих за Борой к западной оконечности острова, и увидел Марко, он понял, что события наконец полностью вышли из-под контроля. Положение стало зыбким, как болотистая почва у них под ногами, и невозможно было предвидеть, что будет дальше.
Марко был еще жив и в полном сознании, несмотря на тяжелую рану. Нелепо изогнувшись на боку, он упирался локтями так, чтобы винтовка меньше дрожала. Совсем близко, шагах в двух-трех от ее дула, стояли два солдата, держа над головой согнутые руки.
Он подбежал к этим двум пленным. Они мутными глазами смотрели на него сквозь серую завесу смерти. Колени у них были подогнуты, животы выпячены вперед — уродливые человекообразные существа, уже почти гниющая падаль. Позади них валялся разорванный на куски труп: лохмотья плоти перемешались с осколками металла. В воздухе стояла едкая вонь взрывчатки. Внезапно один из пленных крикнул по-сербски:
— Вы же нас все равно пристрелите, так чего вы тянете?
Судя по форме, он был рядовым. А второй — офицер, решил Том: подтянутая фигура, суконная фуражка цвета хаки с лакированным кожаным козырьком. Ему стало противно, что кричит не офицер. Он подошел к ним почти вплотную, а солдат все требовал, чтобы их убили сразу. Ритм этих слов проник в его сознание, и они звучали там много дней спустя, много лет спустя: «Убейте нас сейчас, убейте нас сейчас!»
Он услышал хрип Марко:
— Разоружи их. Со мной — все.
Он взял у офицера пистолет, со спазмой отвращения увидел их лица совсем близко и сказал:
— Стойте смирно, никто вас убивать не собирается. Но если шевельнетесь, я стреляю.
Рядом с ним вырос Бора:
— Свяжи-ка их, Никола!
— Черт! Ты же снял ремень с моего передатчика!
— Ничего ему не сделается. Свяжи их покрепче. Он поднял ремень с земли и начал решать задачу,
как связать руки этим двоим. В конце концов он велел им повернуться к нему спиной и сложить руки позади. С его лица на бесформенные узлы падал пот. Один из пленных — солдат — не то молился, не то просто что-то бормотал пронзительно и жалобно. Он пнул его коленом в зад.
— Заткнись! — нелепо сказал он по-английски. Солдат заплакал. Офицер что-то быстро сказал ему на ухо, но солдат продолжал плакать. Том дал пинка и офицеру.
— И ты тоже закрой пасть, понял? Руки у него тряслись.
Когда он кончил их связывать, ему в голову пришла еще одна мысль. Он заставил их лечь ничком на мокрый дерн. Голова офицера почти уперлась в окровавленное туловище убитого пулеметчика. И очень хорошо! Он пнул щегольскую фуражку, которая откатилась в сторону.
— Лежите тут! — приказал он им по-английски. — Если шевельнетесь, я вас прикончу.
Ему никак не удавалось унять дрожь в руках.
Он отошел туда, где остальные пытались уложить Марко поудобнее. Когда они попробовали его поднять, Марко потерял сознание от боли. Они перевернули его на спину, Бора достал свой складной нож и, пока Митя бегал за одеялами, разрезал правую штанину, обнажив кровавую кашу рваных мышц и раздробленных осколков кости.
Вернулся Митя, неся одеяла. С ним шел Андраши.
Андраши нагнулся, посмотрел на рану, быстро выпрямился и сказал Корнуэллу:
— Погодите. Еще одно… где остальные?
— Человек шесть уплыли на лодке. По-моему, одного я ранил.
— Но…
— Они отправились туда, откуда явились. На тот берег.
— Это потребует некоторого времени.
— Время еще есть! — воскликнул Митя.
Андраши снова склонился над Марко. Они смотрели, как Андраши и Митя возятся с медицинским спиртом и бинтами, которые были у Корнуэлла. Когда они начали копаться в ране, Марко впал в глубокий обморок.
— Тем лучше, — бормотал Митя. — Мы же иначе не можем.