Он сказал Корнуэллу с глупым смущением, быстро на него поглядев и сразу отведя глаза:
— Я вас тут не ждал.
— Да, я знаю, — сказал Корнуэлл. — Но начинаются неприятности, и большие. Совсем скоро. Уже завтра, насколько я понял, — Он весело улыбнулся. — Мы решили, что лучше будет вытащить вас из Язака, если вы еще оттуда не уехали.
Том спросил:
— Значит, вы добрались до Андраши?
Корнуэлл хлопал себя ладонями по груди.
— Да, я до него добрался. Вернее, до них. Их двое. Его дочь…
— Дочь? Значит, набирается целая компания?
— И это тоже… Трудностей будет много.
Они наконец посмотрели друг на друга прямо и открыто. Корнуэлл весело улыбнулся:
— Ну, рад вас видеть, Том.
Он улыбнулся в ответ, уже почти без неловкости.
— Тяжело было… на том берегу?
— Нелегко. — Но Корнуэлл думал о другом. — Ну как, получили, Том? Эту… как вы ее называете? Длину волны?
Корнуэлл старался не показать, насколько это для него важно. Том взглянул на него с одобрением и кивнул.
— Нет, правда, получили?
— От связного с гор десять дней назад. И у меня есть для вас радиограммы.
— Вы не шутите? Передатчик правда работает? Вы установили связь?
— Конечно, работает.
Корнуэлл, сдерживаясь, пробормотал!
— Чудесно, правда?
Нельзя не испытывать симпатии к человеку, который так умеет обуздывать свои честолюбивые устремления.
Марко окликнул их, размахивая куском свинины. Они поговорят потом. А пока радость и теплота были еще слишком сильны в них. Марко звал их к костру и дружески улыбался. Они присоединились к кольцу у костра и ели нежную жареную свинину, а кругом все говорили хором, перебивая друг друга. Нельзя не относиться с симпатией к людям, которые с такой свободой высказывают все, что у них на душе. И ведь они имеют право радоваться. Разве они не доказали вновь, что их родная земля принадлежит им? Что она свободна? И к черту то, что начнется завтра.
Марко подошел к нему и стиснул в объятиях так, что он чуть не подавился свининой.
— Что я тебе говорил, Бора? Не кормишь ты Николу. Посмотри, он у тебя совсем отощал. Как же это ты, Бора?
— Да просто он от роду худой, — заспорил Бора, морща крючковатый нос и подмигивая. — Бедный англичанин, худой как щепка. Они там у себя совсем ничего не едят.
— Да неужели? — закричал Марко. — Ты мне вот что скажи, Бора, ты умеешь думать о чем-нибудь, кроме еды?
— Ты бы посмотрел, Марко, каким я раньше был! В нашем краю прежде было все что угодно. Еда, Марко. И какая еда! И вино. Вот спроси Станко.
— Э-эй, Бора, ты же был самый тощий человек на всей Плаве Горе…
— Самый жирный? Не был я жирным. Я был сильным. Не то что теперь, когда я беден и слаб.
— У тебя партизанская хворь, Бора, — захохотал Марко. — Не можешь спать, не можешь есть, не можешь ходить, не можешь… ладно уж, не стану говорить него! — Он схватил Тома за лацкан мундира. — Молодому человеку такие слова слушать не годится! — Он пнул ногой в угли, и над ними заклубился дым. — Ну а эта свинья? Откуда она у вас? Разве вы не знаете, что имущество местного населения трогать запрещается?
— Это свинья усташей. Фашистская свинья, — пробурчал Станко, оправдываясь. — Она не из наших.
— А! — крикнул Марко. — Не верю я этому!
— Ей-богу, Марко, вот спроси у Милована. Эй, Милован, расскажи Марко, как ты добыл эту свинью.
— Я ходил вниз и забрал ее, Станко. Ты же знаешь. В Емельяновом Дворе. Вчера. Прямо у них под носом.
— Ого-го-го! — загремел Марко. — Нет, вы послушайте его! Он взял в плен свинью. Фашистскую свинью! Матерь божья, чем мы не вояки? — Марко снова захохотал, просто потому, что все они тут были товарищами. И они захохотали вместе с ним. Он обошел костер, расталкивая их — невысокий человек, в чьем щуплом, больном теле кипела и рвалась наружу неуемная энергия, — и ухватил Милована за куртку. — Поклянись мне! Поклянись!
— Клянусь тебе, Марко. Она была заперта у них в сарае. Мне рассказал староста в Сушаце.
— Ну да! Староста рассказал тебе про свинью, чтобы ты выручил ее для их деревни, верно? Ведь верно? А ты забрал свинью и притащил ее прямо сюда, верно?
— Марко, нам нечего было есть. Марко оттолкнул его.
— Бандиты. Если вы еще раз такое сделаете, я вас расстреляю. — Но радость минуты пересилила: лукаво скосившись на Корнуэлла, который стоял чуть в стороне и не ел, он снова весело закричал: — Но это хорошая свинья, капитан, ведь верно? А принципы — это еще не все, ведь так? Можете вы выиграть войну одними принципами? Нет, дорогой капитан, этого вы никак не можете, даже вы! То есть если у вас нет для этого танковой армии. Но и тогда… — Он стремительно нагнулся к костру, отрезал внушительный кусок от окорока и поднес его Корнуэллу на кончике ножа. — Вот, капитан! Ешьте и грейтесь, пока можете. Весна наступает, но не она одна.