Под вечер они набрели на стадо мелких черных свиней, которые кинулись прочь от них, толкаясь и пихая друг друга щетинистыми рылами. Митя побежал за стадом. Его залатанные зеленые брюки и куртка мелькали на солнечных полянах среди зеленых теней леса. Они услышали треск его автомата и пошли на звук. У ног Мити лежала маленькая черная свинка. Он обернулся и помахал им. Подойдя к нему, они заметили в его глазах застенчивую усмешку.
Когда начало смеркаться и они немного отдохнули, Митя срезал молодой дубок, выстрогал из него вертел, освежевал свою добычу и развел костер. Он собрал в кучку дубовые щепки и долго пестовал слабый огонек, прикрывал его ладонями, дул на него. Наконец сложенные над ним ветки зашипели, затрещали, запели, и в безлюдном лесном сумраке жарко запылало пламя. Запах горящей дубовой щепы щекотал им ноздри. Они уселись тесным кружком у Митиного костра, над которым завивались и тянулись к небу струйки сизого дыма.
И в уютной дружеской тишине Андраши сказал негромко:
— Я считаю… знаете, я считаю, что должен извиниться перед вами. Перед вами обоими.
Том помотал головой:
— А, уж если на то пошло, так и мне надо перед вами извиниться.
Зря он все-таки ударил старика, когда прижал его там к стене. Зря, конечно. А может, и не зря? Теперь это не имело ни малейшего значения.
Андраши журчал:
— Нет-нет, сержант. Как джентльмен, я обязан перед вами извиниться. Вы думаете, что я старый дурак и ничего не понимаю? Но вы спасли нам жизнь. Позвольте же мне сказать вам, даже если…
Марта прижала руку к его губам.
— Папа, не начинай снова! Я не вынесу.
— Что ты, деточка. Мы спокойно беседуем, и только.
Он лениво слушал, прислонясь головой к Митиному плечу.
— А теперь что вы скажете обо всем этом, лейтенант?
Митя медленно повернулся и внимательно посмотрел на них. Глаза его были сумрачными и серьезными, лицо — каменным. Но он не стал выносить приговора, и только пожал плечами и сказал чуть насмешливо:
— Напрасно вы бросили свою скрипку. А то мы могли бы снова что-нибудь спеть.
В его глазах плясали отблески огня.
— Вы полагаете, мы могли бы снова спеть? — Андраши подпер подбородок рукой и внезапно рассмеялся. — Да, пожалуй, что и могли бы.
И он продолжал — человек, который любит говорить, любит слушать себя и даже любит слушать, как говорят другие:
— Разумеется, этот вид оптимизма, свойственный вам, мне он чужд. Но кажется, я начинаю его понимать. Вы считаете… — он схватил Тома за локоть и тут же разжал пальцы, — да, вы считаете, что все это — ради строительства нового мира, лучшего мира. И вы идете этим путем?
Том выслушал и ответил:
— Да, мы идем этим путем.
Однако Андраши уже повернулся к Мите:
— Но я задаю вопрос: а будем ли мы помнить все это… потом?
Митя встал, нагнулся над костром и потыкал ножом в жаркое на вертеле. Он сказал через плечо:
— Потом надо будет помнить об очень многом. И очень многое забыть. — Он выпрямился, посмотрел на них и широко улыбнулся. — А пока мы тут вместе. И пока мы забудем.
— Вы так считаете? — посмеивался Андраши. — Даже я, даже люди вроде меня?
Митя присоединился к его смеху.
— В философии это называется диалектикой — одни должны забыть, а другие должны помнить.
— Я буду помнить, — сказала Марта.
— Может, и будете.
В тихом ночном воздухе между ними поднимался и дрожал душистый жар костра. Том полулежал, прислонясь к Митиному плечу, ощущая силу и крепость Митиного тела.
На следующий день они продолжали идти через лес и к полудню добрались до южной его опушки. Впереди уже совсем близко поднимались голубые и коричневые горы. И тут они вышли к передовому посту горных дивизий. Они объяснили командиру, кто они такие, и он отправил их с провожатым на следующий пост, где они терпеливо и упрямо повторили свои объяснения, а потом пошли дальше с новым провожатым, и так продолжалось, пока их не доставили в штаб ближайшей из дивизий.
Там они наконец обрели майора Шарпа-Карсуэлла — человека не толстого и не тонкого, белобрысого, в сшитом на заказ мундире. Он бросился к ним чуть ли не бегом и даже слегка запыхался, но произнес все необходимые и приличествующие случаю слова, Он выслушал их рассказ, но больше половины пропустил мимо ушей, потому что был уже поглощен соображениями о том, как лучше и быстрее отправить их дальше. Через день-другой за ними из Италии прилетит специальный самолет. Посадочная площадка давно готова. Сигналы согласованы. Неясно было только, прибудут ли они сюда, но теперь и эти сомнения разрешились. Андраши с дочерью летят в Италию. Сержант Блейден направляется в Белград, уже освобожденный русскими, где явится к генералу, возглавляющему английскую миссию, который сейчас находится там. Митя? А, да-да. Разумеется, русский офицер может, если хочет, отправиться с сержантом Блейденом.