Сейчас, идя со стороны местного театра, он, увидев проходящего морского офицера, резко бросился вдогонку. Встреча могла быть как случайной, так и спланированной, – о чем знал капитан 1-го ранга Румянцов, а потому практически никогда не расслаблялся.
– А как поживает наш знакомый? – почти запанибратски, с театральным пафосом, спросил Карно. Уже самим этим глупейшим вопросом и наигранной наивностью он пытался показать свою причастность к великим деятелям, а именно, к одному великому деятелю – к Арсению Алексеевичу Архимандритову.
– Ну, об этом, Арнольд, вы спросите общего знакомого. Если встретитесь с ним.
– О да, когда-то он со мной встречался, как сейчас с тобой. Я даже сказал бы… чаще.
В его словах звучало явное хвастовство. Хотя бы потому, что Иван Михайлович знал из архивных данных о степени сотрудничества Арнольда Карно с ведомством секретаря ЦК Архимандритова и его вкладе в советский Агитпроп. Впрочем, хвастовство служителя, еще по молодости прочно ухватившегося за прозрачную накидку Мельпомены, мало действовало на нервы каперанга. Разница в возрасте и пережитые Арнольдом Николаевичем годы войны обязывали Ивана уважительно относиться к нему. Карно, как считали многие в его окружении, нигде не работал, а жил на широкую ногу; даже распускали злые слухи, что надо бы Арнольда, «этого бездельника» посадить в тюрьму за тунеядство. Но Румянцов знал твердо, – Карно нельзя отнести к категории жуликов и прохвостов, и он заслуженно получает свою пенсию. Хорошую пенсию, в соответствии с вкладом и пользой, которую он принес стране, сотрудничая с ведомством Архимандритова. Но о его заслугах мог знать лишь очень узкий круг людей, которые… не вращались в среде обитания Арнольда Карно.
Сославшись на придуманное свидание, Румянцов избавился от сопровождавшего его критика, а через сутки выехал в Москву.
Он даже не мог предположить, что вскоре они встретятся вновь. Это потом – спустя годы – он, уже сам искушенный во всех тонкостях и нюансах своей работы, будет знать, что все, даже самые обыденные встречи осуществляются преднамеренно, если объект чьего-то интереса – он сам.
Румянцов вернулся в гостиницу, когда настала ночь и город укрыла, словно вылитая из небесной чернильницы, тьма. Он постоял у окна, не включая свет, наблюдая, как мерцают россыпи крупных звезд.
В ночь перед отъездом из отпуска ему приснился сон. Ему снились две немолодые красивые женщины, которые жестами, исполненными артистизма, схватив его за руки и ноги, стали тянуть, разрывая на части. И когда на месте разрыва (ему даже чудилось, как трещит, словно разрываемый целлофан, его тело) возникла острая боль, он закричал… и проснулся. В место предполагаемого разрыва врезался острый изогнутый крюк сетки кровати, на которой он спал. Спал поперек кровати, извернувшись в тревожном сне. Чертыхнувшись от подобной нелепости, Румянцов подошел к окну. Уже начинался ранний летний рассвет, он вдруг с неожиданной тоскливостью подумал, как ему не хочется возвращаться в Москву. Но долг офицера обязал его на новые подвиги…
Глава 2
В 197… году после недавно состоявшегося Пленума ЦК партии в Кремле прошло закрытое заседание очень узкого круга членов Политбюро и Секретариата ЦК. Свое мнение по имеющимся вопросам уже почти все высказали, когда выступил Андрей Игнатьевич Ютваков, отметивший, что недавняя Антарктическая экспедиция обнаружила уникальное явление в районе моря Росса. По словам одного из сотрудников органов безопасности, подтвержденных другими участниками операции, которые были внедрены в состав советской антарктической экспедиции и доставлены к станции «Мирный» на дизель-электроходе «Обь», в одной из расселин скал было замечено выделение газовых составов. Да не просто лишь бы чего, а выделений, характерных только для испарений над большим городом.
Посему выходило, что в недрах Антарктиды имеются жилые массивы и крупные производства.
Об этом старший оперативной группы доложил руководителю специальных исследований аппарата госбезопасности. Там, конечно же, эту информацию засекретили, оставив возможность изучить рапорт секретарю ЦК Ютвакову, о чем он и доложил сейчас присутствующим товарищам. Завершая выступление, Андрей Игнатьевич подчеркнул, что для того, чтобы исключить какую-либо утечку, надо осуществить ряд дезинформационных мероприятий, «слив» некоторый отвлекающий «эксклюзив» в прессу, на радио и телевидение.