Мужики хором вздрогнули и уставились в угол. Из-за кучи наваленных там мешков появилось бледное испуганное лицо Двоечника. Испуганное, но не искаженное болью. Но самое главное: Саня спокойно стоял на своих двоих!
– Са-анька! Ыи-и-их, трах-тара-рахх! – шепотом заорал Стармех. Где бы записать? РАДОСТЬ ДИМЫ ПРИ ВИДЕ САНИ! – Ты живой? Где ты был, поганец? Ползи сюда, я задушу тебя в объятиях!
– Потом, – небрежно ответил Двоечник. – Я все слышал. Нам, кажется, надо спешить.
– Спешить, солнышко, конечно, спешить! – Дима изогнулся, как червяк, глядя на Вомбата: – Видал проныру?
– Саня прав, церемонию встречи отложим на потом. Цукоша, командуй! – Вомбат молил только о том, чтобы Степа не поставил своих молодцов подслушивать.
– Второй боковой карман, на синюю пуговицу застегнут, – скороговоркой начал Азмун, – там должны быть две ампулы, в тряпочку завернутые, шприц – где обычно...
– Где – обычно? – переспросил Саня, копаясь в аптечке.
– Стерилизатор маленький, на дне валяется, иглу потолще бери, каждому по два кубика коли, должно хватить... – Цукоша даже не смотрел в его сторону, бормоча все быстрее и быстрее, глядя в потолок.
– Есть! Нашел! – воскликнул Саня. “Потише! Потише!” – хотелось крикнуть Вомбату. – Что дальше делать?
– Ползи сюда, развяжи мне руки.
– Не надо развязывать, – жестко перебил Командир. – Просто покажи ему, пусть сам колет!
– М-м-м... – Цукоша замотал головой. – Л-ладно, черт с тобой...
Вомбат, лежа на боку, наблюдал за возней Сани. Полминуты они тихо переругивались с Азмуном, наконец раздался сдавленный хрип и два голоса одновременно сказали: – Есть!
– Следующий, – зачем-то скомандовал Вомбат, но Саня и без его указаний уже полз к Стармеху. На этот раз все обошлось гораздо быстрее и тише.
Дима только и спросил:
– Это скоро подействует?
– Минуты две-три, – заверил Цукоша. Двоечник еще не успел закончить с Леней, а мужики уже начали обсуждать план освобождения.
– Главное – это Степу вырубить, – утверждал Вомбат. – У него в кармане какая-то кнопка есть, он с ее помощью нашими ногами управляет.
– Ну, насчет Степы особо волноваться не надо, – покашляв, заявил Азмун. – Я, кажется, на него управу знаю.
– Как?!
– Да так, есть одна мысль. Вы вот что, мужики. Лежите пока смирно, Санька, спрячься, а когда Редкозуб придет, делайте все, как я. Только не сразу, а постепенно подключайтесь, ладно?
– Лад... – попытался ответить Вомбат, вздрагивая от укола. – Извини, Саня, я потом тебе удивляться буду, сейчас просто времени нет.
Тут, как по сценарию, явился Степа. Как будто подглядывал и увидел, что все процедуры благополучно закончились. Стармех с готовностью принялся стонать на разные лады, Ленька притворился, что лежит в отключке.
– Ну что, командир, уговорили тебя? – Руки у Степы, слава Богу, были не в карманах.
– Да, в общем... – Вомбат не знал, что там задумал Азмун, поэтому мямлил что-то невразумительное. – Наверное, попались мы, Степа...
– Ой-ой-ой! – вдруг запричитал Цукоша. – Ой, как больно! – Он умудрился каким-то образом приподняться и теперь почти сидел, раскачиваясь. – Ой, больно, о-ой...
– Ладно, ладно, потерпи, толстый, сейчас с вашим командиром кое-что обсудим, и выйдет тебе облегчение... – пообещал Степа.
Азмун, как будто и не слыша, продолжал раскачиваться.
– Ы-ы-ы, больно! – Так. Это уже Стармех присоединился. И тоже стал раскачиваться. Синхронно. Вомбат понимал, что ему в этом спектакле не стоит принимать участия. Редкозуб, похоже, точно знал, что у командира ноги не болят. И чего это он вдруг замолчал? Теперь уже и Ленька, стукаясь головой о Димино плечо, подключился к представлению.
Степа постоял немного молча. Потом побледнел. Глаза его сделались пустыми, закатились. Он и сам начал качать головой в такт мужикам. Довольно быстро лицо его посинело, тело выгнулось страшной дугой... Он упал. Вомбат хорошо видел, как изо рта у Степы потекла струйка крови.
– Саня! – позвал Цукоша, останавливаясь. – Вот теперь можно и руки развязать.
Разговоров хватило на полночи. Красный веселый Двоечник прихлебывал разбавленный спирт из стармеховской кружки, чуть заплетающимся языком рассказывал в сотый раз, как потерял сознание в самом начале, еще будучи в контейнере. И как, придя в себя через несколько минут, видел и слышал, как нас вязали и несли. Как проследил за Степой, как прихватил с собой аптечку... Потом в разговор вступал Цукоша и тоже в сотый раз объяснял, как он догадался, что Редкозуб – эпилептик, и для того, чтобы вызвать припадок, достаточно было сконцентрировать его внимание на каких-либо ритмичных движениях... А Дима злился, что Вомбат не разрешил взять ту маленькую плоскую коробочку, которую нашли в кармане у Степы.
– Зря ты, командир, надо было взять, – нудил Дима, – такое оружие классное. Ткнул кнопочку – и все лежат.
А Вомбат только усмехался да качал головой: не-е, Дима, каждому свое, у тебя есть автомат – вот и держись за него покрепче, а на чужие погремушки не заглядывайся, здесь у нас каждому – свое. Леня пытался подвести физическую базу под историю со стекловатой.
– Я думаю, – говорил он, еле ворочая языком, – что тут все дело – в направленном росте микрокристаллов, индуцируемом локальным излучением. Или полем. Наука! – Глаза у него закрывались. – Я вот только одного не понимаю: как это Саньку не тронуло? А? Санька! Ну-ка, колись! Почему у тебя нож-жки не болели?
– Да все просто, ребята, – отвечал счастливый Двоечник, прикуривая от стармеховской сигареты и кашляя, – я перед выходом себе в ботинки осиновых листьев наложил...
Глава первая
ЮРИЙ АДОЛЬФОВИЧ
Юлия Марковна расстроенно смотрела в окно. Даже спина у Юрия Адольфовича была недовольная. Так и есть: не обернулся. Не помахал рукой. Автоматически перетирая чашки, она пыталась разобраться, в чем же причина столь дурного настроения мужа? Проворно двигаясь по квартире, Юлия Марковна ни на секунду не переставала думать. Тридцать с лишним лет, прожитых с Юрой, сделали ее крупным специалистом, . правда, в одной области, а именно – в “психологии родного мужа”.
– Не забыть выстирать тюль... – бормотала Юлия Марковна, легкими шагами пробегая по гостиной. А в голове в это время уже выстраивалась очередная цепочка предположений: тюль, стирка (Юра всегда волнуется, когда я одна снимаю занавески, он знает про мои частые головокружения, даже белье не дает вешать), гости (может быть, я зря перед выходом так настойчиво напоминала ему о гостях? Юра не любит гостей. Говорит, что они мешают ему общаться с домом... Правда, правда... Человек, треть жизни проведший в гастролях и разъездах, должен особенно ценить домашний очаг). Гости... Наверное, причина все-таки в них... Господи! Юлия Марковна даже руками всплеснула. Тесто! Тесто еще не поставлено!