Отец Евгений молчал. Саша стоял перед ним, ожидая слова, знака, хоть какой-нибудь крошечной реальной подсказки. Спиной он уже чувствовал нарастающее нетерпение ребят в машине: чего это шеф там застрял? Саша глубоко вздохнул.
— Прощайте, отец Евгений, — решительно сказал капитан Самойлов, поворачиваясь, чтобы уйти.
Ну что ж, не получилось у нас поговорить. Ладно, пусть так.
— Знак — змея, — вдруг глухо донеслось ему вслед. Саша резко обернулся.
Отец Евгений уходил прочь, и деревья поднимали ветки, пропуская его.
— Ну? Едем уже? — перекрикивая музыку приемника, проорал Серебряков.
— Едем, — кивнул Саша. С Богом. «И будет там большая дорога и путь по ней назовется святым…». «Знак — змея». Затылком чувствовал вопрошающий взгляд Светы, но не оборачивался, твердя про себя, заучивая последние слова отца Евгения.
Когда выехали на Московский проспект, Гришка, который весь уже изъерзался за рулем, наконец взмолился:
— Товарищ начальник! Может, все-таки поедим чего-нибудь на дорожку?
— Отставить, — голосом мудрого старшины ответил Саша. — Лучше передай-ка мне руль, а то ты так активно провожаешь взглядами каждую чебуречную, что мы обязательно в кого-нибудь впилимся.
— Пожалуйста, — обиделся Серебряков. — Но предупреждаю: мне от такой перемены мест меньше есть не захочется.
— Не страдай. Полюбопытствуй в багажнике. В «аэрофлотовской» сумке должны быть бутерброды.
— Много? — У Гришки загорелись глаза.
— Штук двести, — серьезно ответил Саша. — Лэйма делала. А она у нас, сам знаешь, натура широкая.
Бутерброды кончились уже при подъезде к Тосно. Но хорошее настроение не покидало ни Гришу, ни Гешку. Сашу немного удивляла эта беспечность подчиненных. К тому же, если учесть, что жертвой аварии был национальный герой, их веселье казалось немного неуместным. Наконец, Саша решил, что сам невольно запрограммировал такое отношение к Юрию Петровичу Кашину, и на этом успокоился.
Ночевать решили в Торжке. Аккуратная, но тесная местная гостиница смогла предложить четверым сотрудникам Управления городской безопасности из Ленинграда три места в восьмиместных апартаментах и одно — в одноместном люксе, больше похожем на шкаф, чем на комнату. Сердобольная дежурная по этажу, поглядев в голодные глаза Серебрякова, сбегала на кухню и принесла пять холодных котлет. Хлеб, сахар, кипяток и заварка тоже нашлись без труда.
— Королевский ужин! — провозгласил Козлодоев, набив рот котлетой. — А у нас в комнате, между прочим, выпивают! Я забегал туда и все видел! Человек восемь мужиков, и все — животноводы.
— С чего ты решил, что именно животноводы? — удивился Гришка.
— А у них тут сейчас симпозиум проходит. Внизу объявление висит. «Привет участникам симпозиума животноводов РСФСР!» Причем первая половина лозунга изготовлена значительно раньше второй.
— Правильно, — кивнул Саша, прихлебывая чай. — Они вывешивают «привет участникам», а чего именно — пишут по мере надобности.
— Боюсь, с этим самым симпозиумом выспаться нам сегодня не удастся, — сокрушенно сказал Козлодоев, провожая взглядом последний кусок котлеты, исчезавший у Гришки во рту. Геша Козлодоев — всем известный спун и жрун.
— А ты напихай в уши ваты и одеялом накройся, — посоветовал Саша. — Я, например, именно так и собираюсь поступить.
— А можно и компанию составить. Животноводам, — предложил, в свою очередь, Гришка, но тут же споткнулся о суровый взгляд начальника.
— Отставить компанию. — Саша поставил стакан на табуретку, служившую столом. — Сейчас проведем коротенькое совещание, и спать. Завтра подъем в шесть ноль-ноль.
Нет, не пикнули. Сразу чувствуют, когда командир к делу переходит и пора шутки бросать. Света, весь вечер молчавшая, настороженно взглянула на Сашу. Добрым ведьминским взглядом.
— Значит, так, товарищи, — начал Саша, открывая рабочую папку. — Цель нашей поездки вовсе не Москва, как ошибочно полагают некоторые любители поразвлекаться, а… — С подоконника с жутким грохотом свалилась ваза. Слава Богу не разбилась, но разлившейся водой залило весь пол и к тому же сильно забрызгало Гришу.
— Вот черт! — закричал, вскакивая, Серебряков. — Что у них тут — землетрясения по вечерам?
— Я сейчас все уберу, — Света быстро наклонилась, поднимая цветы. — Геша, вы не принесете воды? — Она протянула Козлодоеву литровую банку, в которой только что заваривали чай. По Гешиному лицу смело можно было заключить, что ради Светы он готов принести воды из любого, наугад выбранного водоема земли. Он принял банку, словно хрустальный сосуд, и вылетел из комнаты. Серебряков неуклюже пытался отряхнуть мокрую спину. — Гришенька, — ласково обратилась Света, — иди-ка ты переоденься, а то простудишься. — Вот таким ловким образом из комнаты за три минуты были удалены непосвященные. Саша во всю эту суету не вмешивался, стоя у стены и напряженно размышляя, что бы это значило.
— Вы соображаете, что делаете?! — злым шепотом заговорил букет, как только за Гришей закрылась дверь. — Вы что, собираетесь сейчас обсуждать с этими молодыми людьми вопрос о ребенке?
— Это не просто молодые люди, — почему-то оправдываясь, сказал Саша, — это мои сотрудники.
— Оч-чень мило, — прошипел букет. Судя по всему, отсутствие воды не повлияло на силу его сарказма. — К сожалению, у нас мало времени, поэтому соображайте живей.
— Что соображать?
— Какую липовую легенду вы им сейчас сочините. А Светлану при всем этом я настоятельно прошу немедленно поставить вам эмоциональный блок. Во избежание утечки информации.
— Что поставить? — Света недоуменно смотрела на букет.
— Блок, блок! — раздраженно повторил тот. — Вы же ведьма, в конце концов! Заморочьте всем голову! Пускай все настоящие Сашины мысли будут недоступны для внешних наблюдателей! Торопитесь!
— Вошедший с банкой воды Козлодоев застал Сашу со Светой стоящими около окна с неловко-смущенными лицами. Гешка расценил это по-мужски однозначно: люди только что целовались.
— Ты знаешь, Геша, я тут решил, что совещаньице мы перенесем на утро. Ты иди спать, — глупым голосом сказал Саша, чувствуя, как пылают щеки. — Я сейчас приду.
Козлодоев кивнул, поставил банку на табуретку и повернулся, чтобы выйти. На мгновение замешкался у двери, соображая, желать ли спокойной ночи в такой деликатной ситуации и если да, то кому? Решил промолчать, чтобы не нарываться, и, еще раз кивнув, вышел.
— Что ты делаешь? — теперь уже зашипела Света. — Ты же авторитет свой роняешь!
— Да подожди, Светило, не до авторитета сейчас! Давайте быстро соображать, что нам делать? Ты поняла, о каком блоке говорит Юрий Адольфович?
— Конечно. — Света пожала плечами. — Мы это еще на первом курсе проходили. Я его уже поставила. И тебе, и себе.
— А ему? — Саша кивнул в сторону букета.
— Ему не нужно. Он в данном случае проходит по классу нежитей, — ответила Света голосом примерной ученицы. — Сам справится.
— Справлюсь, справлюсь, — буркнул букет, обидевшись, что его обозвали нежитью, — вот только дождусь, когда кто-нибудь вспомнит обо мне и нальет, наконец, в вазу воды. Я тут жизнью рискую, а всем наплевать…
— Извините, Юрий Адольфович! — Света бросилась к банке.
— Благодарю вас, — вздохнул букет.
— Ладно, хватит расшаркиваться. Давайте о деле. У кого какие соображения?
— Я так понимаю, у тебя никаких соображений нет? — вскинула бровь Света.
— Ну-у… Вообще-то есть…