Саша сделал еще несколько кругов во залу. Юрий Адольфович, не двигаясь, следил за ним. Он, естественно, слышал все Сашины мысли.
А если глобальней? Двинуться чуть дальше в прошлое и задавить этот аппарат, так сказать, на корню? Выбить у Поплавского из головы саму идею? Как? По башке! Вот, черт, опять насилие. К тому же не забывай, парень, о судьбе знаменитой бабочки Бредбери. Куда и как раскрутятся события без этого аппарата? Юрий Адольфович останется со своими изуродованными руками. Да сколько еще людей потеряет надежду на выздоровление! К тому же не лукавь, свою судьбу тебе тоже не хочется терять… Вот задачка. Как бы так сделать, чтобы все осталось по-прежнему и души наши остались при нас?
- Да очень просто! - вдруг встал Юрий Адольфович. - Если не хотите, чтобы птица улетела, нужно плотно закрыть клетку!
- Что?
- Нельзя ее выпускать!
- Птицу?
- Душу!
Вот оно! Не выпускать! Пусть они все ложатся на кушетку, а доктор Поплавский считает до пяти. Пусть им снятся все их сны с приключениями. Важно, чтобы душа при этом оставалась на месте!
Саша остановился, соображая, куда бы бросить окурок.
- Почему вы вдруг отвлеклись? - Юрий Адольфович стоял перед Сашей с пепельницей в руке.
- Я не отвлекся. Я просто немного… запутался.
- Отчего же? Мне как раз показалось, что мы, наконец-то, нашли выход.
- Нет. Не правильно. Мы его еще не нашли. Мы только узнали, что он где-то есть. В теории, так сказать.
- Ну, почему же… - Юрий Адольфович снова сел в кресло.
- Потому что пока не понятно, как это сделать технически.
- Очень просто! - Прямо перед Сашей вдруг осветился прозрачный куб, в котором стоял аппарат Поплавского. - Вот этого проводка, - Юрий Адольфович ткнул наугад пальцем, - здесь быть не должно. И все. - Куб пропал.
- У вас, простите, какое образование? - недоверчиво спросил Саша.
- Консерватория, - ничуть не смущаясь, ответил музыкант.
- Тогда откуда вы знаете…
- Мы сами придумываем правила игры в своих мирах, - грустно улыбаясь, заметил Юрий Адольфович.
- И вы уверены, что все получится? - Тоскливое предчувствие сжало Сашино сердце.
- Других вариантов я не вижу.
Все? Конец? Начало? Лихорадка последних секунд охватила Сашу. Постойте, а как же… я? Неужели в пещере, полной сокровищ, ничего нельзя взять себе? Света! Света!! Неужели ты никогда меня не полюбишь?!
- …Пять. - Игорь Валерьевич Поплавский приготовил электрод и внимательно посмотрел на пациентку. Спокойное лицо, ровное дыхание. Так. Плечевой нерв. Черт возьми, сделают когда-нибудь в лаборатории нормальный свет? Голова женщины оказалась в тени, словно в сером облаке. А с другой стороны к кушетке не подойти. А что, если? Игорь аккуратно дотронулся электродом до виска пациентки. Ни одна стрелка на аппарате не отозвалась на это прикосновение. Ну, естественно, а чего же вы хотели? Доктор еще раз чертыхнулся и занялся плечом.
- Юра! - Раскрасневшаяся Юлия Марковна заглянула в комнату мужа. - Ты что, еще не собрался? Ты же не успеешь! Елисеевский в два часа закроется на обед!
Юрий Адольфович виновато поднял глаза от нот.
- Юленька, а может, Бог с ней, с ветчиной? Леночка мяса не ест, у тебя - гастрит…
- А ты?
- А я вполне переживу без ветчины. - Юрий Адольфович ласково улыбался.
- Ох, ну и семейка! - Юлия Марковна всплеснула руками, выпачканными мукой. - Ладно уж, лентяй. - Она ушла на кухню, приговаривая про себя:
- За последние двадцать пять лет первый раз на столе не будет ветчины…
Эпилог
За окном шумел вечерний Каменноостровский. Саша лежал на любимом своем бывшем бабушкином диване, положив голову Свете на колени, и смотрел на потолок. Телевизор ненавязчиво бубнил что-то про кислотно-щелочной баланс.
- Слушай, а что ты, в конце концов, вяжешь? - Саше надоело смотреть на мельтешение огней на потолке, и он закрыл глаза.
Я полностью отдаю себе отчет в том, что и эти огни, и теплые колени под головой, и вязание, и вопрос, задаваемый в сотый раз, - все это и называется счастьем.
- Я вяжу подставку под слоника. Семь штук свяжу, куплю фарфоровых слонов и поставлю…
- На пианино, - закончил Саша, в очередной раз поражаясь Светиной фантазии. Из ста ответов на дежурный вопрос она ни разу еще не повторилась. - Вчера ты, помнится, вязала теплый набрюшник Илонкиному ребенку.
- Точно, - подтвердила Света. - Но Никита уже в такого бегемота вымахал, что мне никаких ниток не хватит.
- Но у нас нет пианино!
- Что ж, придется подарить и слонов, и подставки твоему Бляхману. - Света пошевелилась, и Саша, не открывая глаз, догадался, что она пожала плечами.
- Кстати, ты не забыла, что мы сегодня идем к нему на премьеру в филармонию?
- Я-то помню. А вот ты - как? Осилишь вечерний поход?
- Да, брось ты, Свет, я совершенно здоров! Как бык!
- Нет, милок, на быка ты пока еще не тянешь. Ты все еще на загнанную лошадь похож. - Света быстро поцеловала Сашу. Проклятые синие тени, кажется, навсегда залегли у него под глазами. Щеки худы-ые. И руки. Исколотые вдоль и поперек. Ретаболил, витамины, глюкоза, АТФ, фестал, лактобактерин, снова витамины, каждый день, каждый день… Дистрофия. Это вам не ОРЗ.
- Жалко как, - вздохнула Света.
- Ты о чем?
- Нитки красные кончаются. И желтые.
- Ну и что?
- Без них мрачно будет.
- Значит, купим новые. - Саша зарычал и полез обниматься.
- Купим, купим… - засмеялась Света, отбиваясь. - Ну, ну, бегемот, все рассыпал!
Красный самый маленький клубочек упал на пол и укатился под батарею.
- Подожди, Саш, я сейчас за клубком схожу… - Света слезла с дивана, наклонилась и начала шарить рукой под батареей.
- Только ты недолго… - жалобно попросил он, переворачиваясь на живот.
- Недолго, недолго. За тридевять земель, в тридесятое царство. - Тихо напевая, Света что-то подняла. И тут же удивленно обернулась к Саше:
- Вот это да!
- Что случилось? - Он, не обращая внимания на головокружение, соскочил с дивана.
- Смотри! - У нее на ладони освобожденное, наконец, от ниток, лежало хорошенькое колечко с сапфиром. - У твоей бабушки было прекрасное чувство юмора, не правда ли?
- Шеф здесь? - Взъерошенный коммерческий директор Витя Толмачев нерешительно топтался перед метрдотелем ресторана "Два ЧП".
- Здесь, - тоскливо отвечал Гаврилов, потягиваясь в кресле. - С утра сидит.
- Злой? - Витя работал у Антонова всего две недели, поэтому шефа боялся до судорог.
- Никакой. - Мэтр махнул рукой в сторону двери. - Можешь сам посмотреть.
В полутемном зале ресторана за самым дальним столиком у водопада сидел Виталий Николаевич Антонов, Даже отсюда было видно, как сильно он пьян. Левый локоть его стоял в тарелке с салатом. Радиотелефон валялся на полу. При виде Толмачева взгляд Антонова слегка оживился.
- Витек! - позвал он. - Проходи! Вы…пьем! - Виталий Николаевич пошарил рукой по столу. - А меня труб…ка сломалась, никак до тебя не дозвонюсь. Меня ис…кал кто-нибудь?
- Искали, Виталий Николаевич. Игорь Эммануилович звонил, Дмитрий Викторович, потом Хренов, еще итальянец звонил, переживал очень, потом господин Шульце…
- Тоже пер…живал?
- Нет. Ругался.
- А, хрен с ними! Больше никто?
- Никто.
Антонов длинно и грязно выругался и потянулся к бутылке.
- Да, еще какой-то доктор Поплавский звонил. - Витя Толмачев почувствовал, что рубашка у него на спине совершенно мокрая от пота.
- Да? И ч…его хотел?
- Спрашивал, не приедете ли вы… - Витя споро развернул свой блокнот, - в Оздоровительный центр "Фуксия и Селедочка".
- А… - Антонов хорошо плеснул себе в стакан, выпил, громко икнул. - В следующий раз, если опять б…удет спрашивать, пошли его… - Последовала еще одна матерная тирада. - Да ты запиши, запиши в своем ск…лерознике, а то еще забудешь, куда. - Антонов захихикал и отвернулся.