Ну вот только этого мне не хватало! Он обернулся:
- Ладно, я пошел. Только гербарий свой оставьте здесь. У меня от него уже в ушах звенит.
- Это, как вы изволили выразиться, не мой гербарий, - ответил Алексей Иванович, злорадно ухмыляясь. - Это ваше. И я вообще не понимаю, откуда здесь взялся этот нелепый персонаж.
Ваза с цветами смущенно поерзала по полу.
- Вы знаете, Саша, мне ужасно неудобно, я давно хотел вам признаться, но так увлекся этой неожиданной ролью…
Саша несколько секунд озадаченно смотрел на цветы и вдруг сильно хлопнул себя рукой по лбу:
- Я понял! Черт побери, я понял! Юрий Адольфович! Это вы?!
- Я, - кашлянул букет, не делая, однако, никаких попыток превратиться в пианиста Бляхмана.
- Но… почему? И вообще…
- Видите ли, Саша… - начал Юрий Адольфович, помахивая цветами, - я…
- Вот что, господа, - перебил их Алексей Иванович, - не могли бы вы все свои объяснения и расшаркивания перенести туда, за дверь? А то у меня от вас обоих уже изжога сделалась.
Саша не нашел ничего лучшего, как взять под мышку своего будущего тестя и выйти за дверь.
- Вы что-нибудь поняли? - спрашивал Саша Юрия Адольфовича на уединенной скамейке, которую они наконец нашли в ближайшем сквере. Уединенной, потому что в любой действительности разговоры с букетами цветов выглядят по меньшей мере странно. А как выяснилось, обратно в человека Бляхман превратиться ну никак не мог.
- О чем?
- О том, что нам делать?
- Как - что? Он же, кажется, ясно выразился: искать доказательства.
- Ка-ки-е до-ка-за-тель-ства? - раздельно переспросил Саша. - Как вы их себе представляете? И куда их предъявлять, если даже найдем? И вообще, где мы находимся?
- Боюсь соврать, но, по-моему, это - проспект Стачек, - произнес букет.
- Очень мило. Надеюсь, вы не строите иллюзий насчет того, что мы с вами вернулись в реальный мир?
- Да… то есть нет… а вы что думаете?
- Я совершенно уверен, что все вокруг - просто очередная декорация, - ответил искушенный в путешествиях Саша.
- Уверены? - Букет повертелся по сторонам, словно разглядывая окружающее.
- Юрий Адольфович, - мягко сказал Саша, - ну нельзя же быть таким доверчивым. Вы что теперь, так и собираетесь жить в виде вазы с цветами? И как вы это себе представляете? Что мне, вас с собой везде носить? Или к жене отнести? Она вам будет воду менять. А что вы будете делать, когда цветы завянут?
- Простите, Саша. Я все понял, - покорно согласился Юрий Адольфович. От его прежней болтливости и ехидства не осталось и следа. - Что мы будем делать?
- Как в сказках, - бодро ответил Саша, - пойдем, куда глаза глядят.
Разговаривать на улице было уже неудобно, поэтому Саша погрузился в свои мысли.
Чего-то я тут не понимаю, ребята. Какая-то во всем этом есть нелогичность. Ладно, я согласен, что сам лично навертел все эти заморочки и прибамбасы. И, надо заметить, не без помощи уважаемого Юрия Адольфовича. Который дорвался до развлечений, как ребенок в Диснейленде. Вот и таскай теперь с собой этот дурацкий букет. Да еще и в вазе. Прохожие не зря, конечно, оборачиваются, видок у меня сейчас… - Саша, увлекшись, замурлыкал какой-то нехитрый мотивчик из репертуара Виктора Чайки. И тут же получил.
- Саша, если вам не трудно, вы не могли бы петь что-нибудь другое? - прошипел букет у него под мышкой. - К тому же вы ужасно фальшивите.
- Хорошо, Юрий Адольфович, я больше не буду, - с трудом сдерживаясь, ответил Саша и тут же поймал на себе недоуменный взгляд проходившей мимо женщины. - Но и вы пока воздержитесь от замечаний вслух. На нас обращают внимание.
- Хорошо, я буду молчать, - согласился букет, и Саше пришлось громко раскашляться, потому что та женщина уже остановилась, внимательно глядя на него.
Ну вот, смотрит и смотрит. А чего, спрашивается? Идет себе человек с цветами и сам с собой разговаривает. Подумаешь… Какое же нужно доказательство? Вот, эта самая женщина. Стоит, сумки у нее тяжелые. Продуктов, наверное, домой купила, семья у нее. Муж, дети. Всех она любит, заботится. Почему? Потому что душа у нее есть. А? Алексей Иванович, ау! Где вы? Вот вам доказательство.
НЕТ, УВАЖАЕМЫЙ АЛЕКСАНДР ЮРЬЕВИЧ. НЕ ПРИНИМАЕТСЯ. НЕТ У ЭТОЙ ЖЕНЩИНЫ
Ага, вот так, оказывается, мы будем держать связь. Ладно.
Саша прошел еще несколько десятков шагов и остановился, пораженный внезапной мыслью. А как же я сам? Что ж у меня, души, что ли, нету?
УВЫ, ЛЮБЕЗНЫЙ МОЙ АЛЕКСАНДР ЮРЬЕВИЧ. С СОЖАЛЕНИЕМ ВЫНУЖДЕН
Этого не может быть, все это наглая ложь! Я не могу жить без души!
Вот ты и попался, старый хрыч! Какого черта ты меня мурыжишь со своими доказательствами, когда сам постоянно говоришь о душе? Что, что мы утратили, пройдя через аппарат Поплавского? А? Повтори-ка еще раз, пожалуйста!
Ладно. Пусть свою. Не пойму только, чего я должен искать здесь? Куда идти с этой дурацкой вазой под мышкой и вашими, тьфу, черт, своими доказательствами?
- Прошу прощения, Саша, - раздался как раз из-под мышки тихий голос. - Но я, увы, тоже слышу ваш внутренний голос. Поэтому не могли бы вы, думая обо мне, употреблять все-таки мужской род, а не женский?
- Мог бы, мог бы, - раздраженно ответил Саша вслух. Ему было уже абсолютно все равно, смотрят на него прохожие или нет. - А вы тоже, молодец, Юрий Адольфович! Ловко устроились! Чуть ли не в услужении у этого… Алексея Ивановича. Что вы мне голову морочили? "Пятница", "суббота"… Шестакова зачем-то приплели… Не могли, что ли, сразу признаться, что это вы?
Букет слегка покашлял.
- Мне, право, неудобно… Это все получилось так внезапно. И необычно. Я не сразу разобрался в обстановке. К тому же, честно говоря, мне все это очень понравилось.
- Ах, понравилось? Интриган вы доморощенный! - Саша позволил себе не выбирать выражений, припомнив, как подкусывал его ехидный кувшин. - А я? Вы что - меня не узнали?
- Простите меня, Саша, - голос букета внезапно окреп, в нем снова появились авантюрные нотки прежнего ехидного проводника, - но если бы вы могли видеть себя ТАМ, - цветы качнули куда-то назад, - я не уверен, что вы бы себя узнали сами!