Ее глаза вдруг резко сузились. Мария посмотрела прямо и жестко. Она почти ударила взглядом.
—А вы смогли бы так?
—Не знаю… Что говорить о невозможном… Сейчас я никому не нужный инвалид. И живу на свою унизительную пенсию. Сейчас единственное, на что я способен, — это охранять по ночам детский садик.
—Расскажите об этом тем людям, которые попытались отобрать у вас бутылку вина возле магазина.
Оказывается, Мария прекрасно осведомлена о многих эпизодах его жизни. Может быть, и еще что-то знает.
Мария отодвинула чашку с недопитым чаем и выпрямилась. И Проханов вдруг понял, что весь их предыдущий разговор, такой для него самого болезненный, был совершенно ничем. Что только вот сейчас они подошли к главному. По взгляду ее понял это.
— Я пришла к вам с официальным предложением от чеченской стороны.
— Что?..
Он растерялся и заморгал глазами так часто, что Мария даже улыбнулась. Наверное, это в самом деле выглядело смешным, но подполковнику было не до смеха.
—Мы предлагаем вам место инструктора в лагере подготовки боевиков. Вы будете получать ежемесячно по две тысячи долларов. Но это только для начала. В дальнейшем возможна персональная надбавка. Все зависит от того, как вы себя покажете.
—Ми-илая… — протянул Леня.
—Что? — Она встречно спросила жестко, почти по-мужски. Точно так же, как смотрела. И Леня понял, что а возрастом гостьи он ошибся минимум на пять лет. А если брать опыт этого и подобного разговоров, которые — он не сомневался уже — происходили и с другими спецназовцами, то можно и еще пару лет набавить.
—В прошлую чеченскую войну на моих глазах произошел интересный случай, — Голос подполковника стал мягким и воркующим, словно он с ребенком капризным разговаривал. — Тогда сильно донимал нас чеченский снайпер. Голову высунуть опасно было. Столько хороших красивых парней погубил… И ребята из челябинского отряда ОМОНа устроили на снайпера охоту.
Он замолчал, давая ей вникнуть в ситуацию.
—Поймали?
—Поймали. И очень даже удивились. Это оказалась всем им знакомая девушка, землячка. Ее портрет висел в спортивном комплексе «Динамо», где омоновцы тренируются. Она была в свое время известной биатлонисткой, в сборную страны входила.
—И что же?
—Ее просто изрезали на куски…
—К чему вы это рассказываете? Ваш лагерь будет находиться далеко за пределами России. И там, уверяю вас, никто вас не изрежет.
—Я не о том.
—О чем тогда? — Мария разговаривала с ним тоном генерала, ставящего задачу рядовому. И сомнения у нее не возникало в стремлении старого вояки снова повоевать. Тем более что при атом можно было бы и неплохо заработать. Своей любимой профессией заработать, а не сторожа по ночам детский сад. Что можно придумать лучше? И можно ли от такого отказаться?
— О том, что у меня есть желание сделать то же самое с вами. Я не кровожадный, но в этом желании честно сознаюсь. Я весьма сожалею, что угостил вас чаем. Мне варенья стало жалко. Убирайтесь отсюда к чертовой матери, и побыстрее…
Он сам чувствовал, что «закипает», а это могло иметь тяжелые последствия.
Но Мария оказалась не из пугливых. И взгляд сохранила насмешливый. И речь у нее стала насмешливой:
—Вы не боитесь неприятностей?
—Нет.
— Напрасно. Мы способны их вам доставить. И сделать из волкодава кроткого ягненка. Для этого есть много способов. И вы даже предположить не можете, насколько вы в действительности уязвимы и беспомощны.
Подполковник встал:
— Я обычно не люблю людей, которые поднимают руку на женщину. Меня мама когда-то воспитывала именно так. Она говорила, что женщину даже цветком нельзя ударить. К тому же рука у меня всего одна-разъединственная, и жалко будет ее запачкать. Но я сейчас, если вы немедленно не уйдете, просто возьму вас за шиворот и вышвырну из квартиры.
В запале он даже забыл, что единственная рука нужна ему для того, чтобы дверь открыть.
Мария встала и молча, неестественно прямая, прошла в прихожую. Леня дал ей время одеться и обуться и вышел следом. Она открыла дверь и на пороге, замерев, обернулась.
— А все-таки вы зря так в себе уверены…
— Что вы мне можете сделать… — зло усмехнулся Проханов. — Убирайтесь…
Мария вдруг сделала разворот наподобие балетного па с согнутой в голени ногой — коридор слишком узок для замаха, — а закончила его почти балетным батманом. И ее каблук угодил ему в место соединения челюсти с черепом.
Он отключился сразу и не слышал, как презрительно хлопнула закрывшаяся дверь.
ГЛАВА 4
1
Утром я проснулся на матраце, расстеленном на полу возле теплой стены — какой-то дурак придумал прятать батареи отопления в стены и отапливать улицы, с тех пор и отапливают, не жалея средств, — и с беспокойством вспомнил, что машину на платную стоянку я так и не поставил, хотя собирался с вечера. Вчера мы оба решили, что в таком состоянии, в каком пребывали с подполковником, мне лучше не ехать домой, где меня никто, даже кошка, не ждет.
С трудом продрав опухшие глаза, я ринулся в прохановскую кухню, откуда из окна можно было рассмотреть двор. Моя «птица-тройка» съежилась на морозе, который подступил совсем некстати, и словно бы даже колесами перебирает, как замерзшая лошадь копытами стучит. За ночь на крыше вырос небольшой горбатый сугроб. И сейчас свежий снег светился под фонарем, что искусственной луной висит на бетонном столбе. Вчера, помню, я умышленно ставил машину под этот столб, чтобы ее было лучше видно сверху. Надо бы спуститься и включить двигатель — прогреть, но не оставишь же «старушку» внизу работающей.