- У меня к тебе, Паша, личная просьба, - Путин старался смотреть собеседнику в переносицу. - Узнай, что это за человек и на какой идеологической почве топчется? Вопрос не государственного значения, но для меня весьма важный...
- Хор, - только и ответил Фоменко. - Свяжусь со своим дружком Аркашей из оперативного отдела ФСБ и все разнюхаем.
- Только, пожалуйста, без рекламы...
- Клянусь Аллахом, - и Паша, кривляясь, сделал пионерский салют, - все сделаю без шума и пыли и добуду необходимую родине информацию!
Затем состоялось небольшое совещание силовиков.
Затонов передал Путину шифровку, полученную от агента из "Пирамиды". И это было очень кстати: ничто так не уравнивало пульс, как работа, особенно та ее грань, которая непосредственно относилась к его "основной" профессии. Он начал читать: "В конце сентября с.г. в Овальном кабинете Белого дома состоялась встреча президента Буша с директором ЦРУ Джоржем Тенетом. Речь шла о стимуляции процесса дискредитации президента Ирака. Буш расспрашивал главу ЦРУ о мерах, предпринятых в отношении правительственной верхушки Ирака - о количестве агентов и их финансовом обеспечении. Тенет доложил президенту о специальных оперативных группах, направленных в Багдад с целью установления личных контактов с колеблющимися членами иракского правительства. И в это число входил премьер-министр Ирака Тарик Азиз. Были названы суммы подкупа - от миллиона до пятнадцати миллионов долларов. Президент также одобрил план обработки иракского генералитета и высокопоставленных "белых воротничков", что должно осуществляться через сотовые телефоны, электронную почту, обычную почту без обратного адреса. К данному мероприятию, по мнению Тенета, будут привлечены все бывшие сослуживцы Хусейна в разное время сбежавшие на запад. Там же, в Овальном кабинете, был согласован текст, с помощью которого началась обработка потенциальных оппозиционеров Саддама. Даю текст в моем переводе с английского (с приложением копии оригинала): "Если вы представите информацию об оружии массового уничтожения или предпримите шаги, чтобы предотвратить его применение, мы сделаем все необходимое, чтобы защитить вас и вашу семью. Отказ приведет к серьезным последствиям." В совещании, - говорилось далее в шифровке, - принимали участия министр обороны Дональд Рамсфелд, Госсекретарь Колин Пауэлл и советник по национальной безопасности Кондолиза Райс. Последняя особенно активно задавала вопросы Тенету, настаивая при этом на скорейшем предоставлении доказательств вины Хусейна. Более умеренную позицию занимал Госсекретарь Колин Пауэлл... Буш поощрял Райс и тоже настаивал на том, чтобы ЦРУ в ближайшие месяц-два обосновало необходимость военного вмешательства в Ирак... По предложению Рамсфелда, было принято особое решение в отношении командующего республиканской гвардией Махера Суфияна. Приводились некоторые компрометирующие факты из биографии командующего (речь шла об его участии в незаконной торговле оружием), что, по мнению Тенета, и должно лечь в основу вербовки Суфияна. Для этого из особого фонда ЦРУ были выделены два с половиной миллиона долларов, с последующим их переводом в один из банков Саудовской Аравии..."
Прочитав агентурное донесение, Путин несколько минут молчал, обдумывая предстоящий вывод. Но бросив взгляд на Затонова, сказал:
- Американцы расписались в своей беспомощности. Я имею в виду текст обращения к иракским чиновникам...
- А у Буша и его команды, кроме слов, ничего больше нет,- с видимым удовольствием поддержал президента Затонов.
- Так ли это? - Путин перенес внимание на Патрушева. - Что скажете, Николай Платонович?
- Все это, конечно, шито белыми нитками, но мы не должны убаюкивать себя их ошибками. Тут важно самим не промахнуться в выборе средств. Я имею в виду засыл в Ирак наших людей. И второе: возникает вопрос - должны ли мы делиться полученной информацией с Хусейном?
- Действительно, вопрос, - раздумчиво произнес Затонов. - С одной стороны, мы как бы сочувствующие, а с другой... Впрочем, я ни в чем не уверен...
Все ждали, что скажет президент. Но для него этот вопрос не эксклюзивный да и давно обдуманный. У него не было ни малейших сомнений, что США приведут в Персидский залив свои авианосцы и подводные лодки... И он себе тысячу раз задавал вопрос: поддаться потоку времени или срубить свой шанс в этой большой игре? Но как ни переставлял варианты, ничего выигрышного не вырисовывалось. Помочь Ираку, значит, восстановить против себя Америку и ее сателлитов. "Промолчать" - значит, оконфузиться среди стран Ближнего Востока, Азии, нажить в мусульманских регионах врагов...А их без того море разливанное. С Индонезией назревает солидная сделка по покупке российских истребителей, которая может пойти прахом, если Россия проголосует в ООН за вторжение в Ирак...
- Если мы это сделаем и передадим агентурную информацию Хусейну, -- в голосе Путина сквозило раздражение, -- то этим нарушим главную заповедь разведки: никогда и ни при каких обстоятельствах не делиться с третьей стороной добычей. Этим мы не только поставим под удар нашего агента... пожалуй, самого ценного за все время существования "Пирамиды", но и окажем Хусейну недобрую услугу - подарим ему иллюзию "протянутой руки". Увы, он сам довел себя до края. Вместо талантливых командиров он насадил подхалимов, велеречивых обалдуев с животами беременных коров...Вы же взгляните на его окружение... Дайте в их руки самое современное оружие, все равно через пять минут они превратят его в то, что мы уже видели в 1991 году, во время "Песчаной бури"... - Путин замолчал, собираясь с мыслями. И это отражалось на его руках, положенных на край стола: пальцы, особенно большие и указательные, то соединялись, то вновь расходились...- Мы можем сделать для Ирака... не для Хусейна, разумеется, а именно для Ирака, только одно: провалить американскую резолюцию в Совете безопасности ООН, чтобы в будущем мы могли прямо смотреть мировому сообществу в глаза... Все! На этом наши возможности исчерпаны. Конечно, предварительно нужно убрать из Ирака все то, что нас сможет представить в некрасивом свете. Но я надеюсь, - снова взгляд в сторону Патрушева, - эту миссию ваше ведомство исполнит с честью...-Президент улыбнулся, но улыбка эта была больше декларативной, нежели причинной.