– Слава Богу! Слава Богу! – запричитал он, осеняя меня крёстным знаменем. – Ожил мой соколик, ожил, а я-то всё жду и жду, когда ты проснёшься. Который день всё спишь и спишь. Видно, намаялся сильно, пока шёл.
Он говорил быстро, почти скороговоркой и сильно окал.
– Как величать вас изволите, добрый молодец?
– Алексеем кличут меня, – в его же манере ответил я.
– А откуда ты, Алексей, идёшь и куда путь держишь? – не унимался дедок, забрасывая меня всё новыми и новыми вопросами.
Потом спохватился, взмахнул руками и запричитал.
– Что же это я, бестолочь такая, пристал к человеку со своими расспросами? Ты, мил человек, встать-то можешь, не болит ли чего у тебя? – и голову немного склонил набок, ожидая моего ответа.
– Да вроде бы всё в порядке со мной, – ответил я, садясь на кровать. – Только бы мне одежду какую-нибудь, если можно.
Дед побежал в угол, и через минуту положил на мои колени моё выстиранное нижнее бельё, поверх которого аккуратно лежали носки.
– Чудная у тебя одежонка, Алексей, я сроду такой не видывал. Ты, чай, наверное, городской? – с интересом спросил дед. – Как там сейчас люди в городе живут?
Не ответив деду на его последний вопрос, которые сыпались из него как из рога изобилия, я спросил его:
– А как же мне, дедушка, вас величать и к вам обращаться?
– Ой, ой, да, и вправду, совсем старый стал, не представился тебе, забыл, заболтался. Зовут меня Архипом, по батюшке Захарович. Но ты зови меня просто дед Архип.
И как-то грустно посмотрев себе под ноги, будто вспомнив что-то из своей прошлой жизни, задумчиво произнёс:
– Давно уже никто по отчеству не величает, – и, опомнившись от забытья, продолжил в своей привычной манере. – Ну, ты тут одевайся, а я побегу на стол накрывать. Вид у тебя неважный, совсем изголодался, одна кожа да кости торчат, – и, как ракета, умчался в сени.
Среди принесённой одежды я нашёл парусиновые штаны и рубаху. Одежда явно принадлежала Архипу, поскольку штаны доходили мне всего лишь до колен, а рукава рубахи заканчивались на уровне локтей. Перед кроватью, на самотканом коврике я увидел приготовленные для меня, самые что ни на есть натуральные лапти. Надев их на босу ногу, я начал переминаться с ноги на ногу, привыкая к новой обувке. В этот момент в комнату из сеней забежал Архип и, увидев меня в таком виде, с улыбкой на лице произнёс:
– Какой же ты, Алексей, большой и красивый!
Это, надо было полагать, был комплимент в мой адрес.
Центральным местом интерьера внутреннего убранства избы был большой дубовый стол, возле которого стояло несколько крепких лавок. Слева от стола располагалась большая русская печь, а в противоположенном, левом углу виднелся небольшой иконостас с горящей лампадой. Пока я осматривался по сторонам, Архип достал из печи ухватом дымящийся чугунок, после чего начал накрывать на стол. Поставил самодельную посуду с соленьями, берёзовый кузовок с клюквой и глиняный кувшин с какой-то настойкой, которая завершила картину натюрморта. Накинув мне на плечи овчинный тулуп, дед легонько подтолкнул меня к столу.